Немёртвый камень
Шрифт:
Всего лишь один, невероятно ужасный для Бестии миг. Потом через силу выговорил:
— Не время, — и отвернулся к другой двери, за которой сразу же угадывался выход.
Дверь приветливо распахнулась навстречу, и Бестия чуть не сиганула туда с того места, на котором стояла, но рука Экстера чуть придержала ее.
— Фелла… будь готова.
— К чему?
— Ко всему, — последнее Экстер пробормотал, торопливо шагая первым, — боюсь, что там уже по горло…
— Где? Что?
Слова Экстера сбылись, стоило ей ступить за порог: подбородок тронула вязкая
А отовсюду наползала нежить, которая окончательно расхрабрилась, когда увидела, что от Витязя и пятого Пажа остаются только головы, торчащие в тине.
— Да, Экстер, — пробормотала Бестия, — вот теперь я совсем поняла, зачем я здесь…
Артефакторный серп вылетел из тины, быстрой полосой чиркнул по подступающей нежити, описывая круг. Сверкнул иридием, отрубая головы — и на секунду Бестии показалось, что в небесах тем же цветом отозвалась радуга.
Глава 12. Самый теплый и самый нравственный
Тело изогнулось под немыслимым углом: ноги на полу, голова — упала на плечо, рука придавлена боком. Сам он едва ли упал бы так, значит…
— Кристо… — прохрипел Макс.
Внутри всё так и плавал комок льда. Придется опять заваривать кофе. Ладно, сейчас, только сказать пару ласковых этой парочке за то, что вздумали его усыплять…
Макс разлепил глаза и удостоверился, что никакой парочки поблизости нет. Более того, в доме ненормально тихо, чего не могло быть, если где-то находились двое этих надоедливых тинейджеров. Что же они ему, приснились, что ли?
Он принял нормальное положение и потер переносицу. Тогда это был бы не самый плохой сон. После возвращения из Целестии ночи давались Ковальски с трудом, он постоянно видел в снах разного рода смерти и мертвые, окаменевшие лица тех, кто был ему знаком по тому миру. Не то чтобы он от этого вскакивал с криком, просто надоедало.
Но куда же могли деться эти двое? Даже не поднимаясь с дивана, он увидел на столе записку, рядом с ней золотистую прядь и что-то незнакомое — крылья на цепочке. Рядом — осколки, кажется, от того кольца, которое он получил при проводах. А детки не теряли времени даром, надо же.
Он прочитал записку, потряс головой, подумал и опять перечел. Что за… как бы это назвать. Они решили, что было ошибкой его беспокоить — превосходно, но не верится ни на грош. Таких ошибок эти двое не признают, это Ковальски знал достоверно. Скорее они решили, что он по какой-то причине проявляет слишком мало рвения при возвращении в Целестию… а с чего его проявлять?
Он перечел записку в третий раз. Сломали кольцо, значит, проблема была в кольце. И ведь сомневался же, брать или нет, соглашаться на «холодную память» или ну ее в болото… согласился, и верно, зря. Макс хмуро поглядел на след от кольца на пальце. Что за дрянь
Девочка смотрела как-то странно. И на кольцо, и на него. Очевидно, решила, что кольцо — причина его поведения… или отношения к Целестии? Макс потер грудь, где опять начал скапливаться холод. Кофе подождет. Для начала разберемся.
Фраза насчет волнения попахивает иронией. «Мы знаем, что ты не будешь волноваться, потому что ты не можешь волноваться». Что-то в духе Дары. Насчет «еще увидимся» — неясно, они ведь явно собрались не в Целестию обратно. Так он и поверил им, что они оставят его в покое.
А куда тогда? За «гербарием», разумеется. Что у нас там с гербариями, связанными со старыми знакомыми? Старый знакомый — Ягамото, понятно, у звена Целестии не так-то много знакомых здесь. Гербарий… Дара как-то упоминала золотой ирис, а Макс, валяясь в целебне, ещё и читал об этой дряни, порождении одного из Светлоликих, если судить по легендам. Цветочки, которых надышишься — и ловишь приход теплоты и нравственности.
Выводы? Глупая девчонка решила сделать Макса более тёплым и более нравственным и понеслась прямо в руки Ягамото. Для надежности прихватила с собой столь же тупого напарника. Правда, они оставили Максу подарочек — портал, путь отступления…
И намёк: давай, мол, вали в Целестию. Или куда ты там знаешь. Может, Витязь сможет тебя откачать от последствий весёленького колечка. А мы нагоним.
Или не нагоним — не зря же там это «наверное» перед «увидимся».
Голова почему-то начала кружиться, и затошнило. Холод внутри болезненно разросся, будто хотел охватить целиком, но не перекидывался на кожу, от этого южноамериканская жара разрослась многократно, в лицо как будто ткнули факелом. Макс тяжело оперся о стол, понимая, что обычное средство — кофе, от такого не спасет…
Идти за ними? Сумасбродство и мальчишество, но они погибнут, хотя какое ему дело, а как же Лорелея, возвращаться ли в Целестию, что в очередной раз не так с Экстером и Феллой, хотя нет, ему же было все равно!
Он отпустил стол и сжал гудящие виски. Слишком много мыслей в голове, они появлялись независимо от него, будто вода, которая стекает в чашу и переполняет ее до краев. Мысли сошли с ума, утратили четкость и метались, как стая перепуганных мышей, их было столько, что они просто не могли принадлежать ему одному…
Сознание вдруг раздвоилось. Из какого-то темного его уголка выступил тип странного вида — бронежилет поверх майки, длинные волосы сзади связаны в хвост, в руках деревянная палка, нет, не палка, меч…
— Ну, здравствуй, — недовольно поздоровался тип, в котором Макс с недоумением опознал самого себя. — Думал, уже и не увидимся. Спрашивается, нужно было брать это проклятое кольцо? Один раз в жизни испугался боли…
— И имел на это полное право, — спокойно возразил внутренний голос. Он звучал холодновато: нынешнему сознанию Макса не нравилось такое вторжение. — Интересно, каким образом я бы смог жить и скрываться от Ягамото, если бы все время думал о Целестии и о…