Немногие возвратившиеся
Шрифт:
{22} Письмо моему другу Джорджио Бруно Баррези.
"Дорогой Джорджио,
ты просишь меня объяснить поточнее, что именно я имел в виду, выдвинув тезис о войне, как каре Господней, поскольку считаешь, что он может быть неверно истолкован.
Мое мнение следующее.
Первое: Бог (абсолютное Добро) не может желать войны (которая есть зло), поскольку иначе он был бы не Богом, а весьма противоречивым существом, как любое другое.
Только человек может хотеть и (в определенных пределах, увы, довольно широких) творить зло.
Кара Господня заключается в том, что Он позволяет человеку следовать
Почему Бог это позволяет? Он вынужден. Иначе он должен лишить человека, которого сам же создал свободным, воли. Свобода, которой обладает человек - и это отличает его от всех прочих живых существ, - это свобода выбора между добром и злом. Человек сам выбирает, на чьей он стороне, с Богом или против Него. Если Господь лишит его этой свободы выбора, человек перестанет быть тем, что он есть, и уподобится животному.
Второе: как известно, зло тоже может породить добро. Осознав ужасающие плоды своего отдаления от Господа, человек тем самым получает стимул понять свои ошибки (а значит, снова повернуться к добру).
Третье: Господь в своей любви хотя и не ограничивает человеческую свободу, но не оставляет без внимания решающие моменты в человеческой истории (как отдельной личности, так и общества), помогая человеку спасти свою душу. Любой, даже самый ничтожный человек, имеет возможность получить Его помощь ("постучите - и дверь откроется").
Но тем не менее Бог не может удержать человека или группы людей, если они решительно настроены противопоставить себя Ему и исключить Его из своей жизни. Иными словами, если они захотят выбрать зло. Таким образом, он не мог помешать человечеству развязать войну.
Совершенно ясно, что, даже когда война уже развязана, Бог продолжает ее не желать, потому что она есть зло.
Ты можешь спросить меня, почему в своем дневнике я преподношу проблему так, словно Бог сам наслал на нас войну в качестве наказания.
Ответить на этот вопрос несложно. У того, кто постоянно ощущает присутствие всемогущего Господа в человеческой жизни, Его вынужденные уступки пагубным страстям человека действительно могут создать такое впечатление. Оно возникло не только у меня. В моем дневнике я писал одну лишь правду о событиях, чувствах и мыслях, не исключая и самые сокровенные.
Конечно, даже в то время, когда я находился в самой гуще событий, под вражеским огнем, я понимал, что это не Бог своей рукой послал нам смерть и страдания. Если бы в те дни кто-нибудь поинтересовался моим мнением, я бы ответил, что Он не вмешивается и предоставляет людям (нацистам и коммунистам) возможность разобраться между собой.
Но в то же время что я мог? Что могли мы все желать?
Понятно, что нам, страждущим, больше всего хотелось, чтобы всемогущий Господь напрямую вмешался в происходящие кошмарные события, чтобы Он запретил (конкретным людям в определенном месте) творить зло. Поскольку Он этого не сделал, мы тогда были способны видеть только одно: Он от нас отвернулся. А значит, те страдания, которые мы испытываем, вызваны именно Его невмешательством? Иными словами, это Он послал нам наказание?
И четвертое: нельзя забывать и о том, как страдал невинный Христос, который был распят! Человек страдает не зря. Понимаешь, как это важно?
Кажется,
Как ты знаешь, я сейчас работаю над романом, в котором все перечисленные концепции будут освещены более подробно. Думаю, что роман будет назван "Кони пророчества". (Кстати, как ты думаешь, я был прав, считая, что святой Джон, когда ему являлись пророческие видения, чувствовал то же, что мы тогда в России? По-моему, кое-что в его словах на это указывает. Или ты не согласен?)
Твой друг Эудженио".
{23} Такая же температура была зафиксирована солдатами Альпийской дивизии: минус 42 градуса - в канун Рождества и 46 градусов - ночью 17 января.
{24} Если быть точным, это была не Кантемировка, а другая деревушка, к югу от нее, под названием Гартмищевка. Там тоже была железнодорожная станция.
* * *
В первых итальянских изданиях настоящей книги за примечаниями автора следовало приложение, где было указано, кто из упоминавшихся в тексте лиц пережил плен и впоследствии вернулся на родину. Это капрал Тамбурини, лейтенанты Корреале и Маккарио, сержант Пиллоне, артиллерист Каттурегли, капитан Магальди, младший лейтенант Сальвадор.
Приложение включало также шесть писем, написанных репатриантами, с описанием их жизни в плену. Я счел необходимым включить их в первые издания своей книги, потому что в те времена (первое издание вышло в 1947 году) не существовало почти никаких свидетельств пребывания итальянцев в русском плену, то есть у нашего народа не имелось информации по этому вопросу.
Впоследствии появилось довольно много публикаций, описывающих ужасную жизнь в лагерях (включая свидетельства о случаях каннибализма), поэтому я решил включить в настоящее издание только два отрывка из писем, написанных рядовым К. П. Из них вы узнаете, что происходило в Черткове после нашего ухода.
"22.01.1947
Ты спрашиваешь меня, когда русские пришли в Церково (так!). Было 7 часов утра 16 января, когда я услышал первые выстрелы. Я находился в той же избе, где ты меня оставил. Стало ясно, что скоро мы окажемся в руках врага. Так и случилось. В 8 часов утра в дверях появился партизан с шашкой и пистолетом. Я думал, что он нас немедленно пристрелит. Но он только обыскал нас, отобрал все, что ему понравилось, после чего отвел туда, где собирали пленных итальянцев. Там были все - раненые, больные, обмороженные. Затем нас развели по пустым избам и оставили в них, приставив по одному или два охранника. Но те не слишком старательно выполняли свои обязанности. Достаточно было дать им какую-нибудь итальянскую мелочь, и они отпускали нас ходить по деревне. Те из нас, кто чувствовал себя лучше, бродили по домам и выпрашивали еду для себя и тех, кто двигаться не мог. Через 13 дней нас немного покормили и собрали в школе. Выяснилось, что нас осталось всего 2500 человек, поскольку люди умирали каждый день. Через несколько дней к нам присоединились 250 человек, которые оказались отрезанными от вашей колонны. Через 40 дней, 28 февраля, пришел приказ, и нас отправили за Урал. Из 2700 человек к тому времени осталось 1225. Мне повезло. Русские выбрали 42 человека, которые еще могли работать, в том числе и меня. Мы остались в Церкове и работали там до 25 апреля. Затем нас отвели на станцию, погрузили в вагон, в котором мы ехали 22 дня".