Немного магии
Шрифт:
— Но в город мы выберемся не раньше воскресенья, — заметила Хемайон и сочувственно заломила брови.
— А ответ будет идти еще несколько дней, — вздохнула я и все-таки зажмурилась, потерев переносицу. А потом заставила себя встряхнуться и растянуть губы в улыбке. — Так что спешить с выводами в любом случае не имеет смысла. Прочитаем книгу, уточним, насколько сведения в ней устарели… о! Вот такое выражение лица и держи. Нужно как-то убедить работниц столовой выдать нам еду с собой, и ничто не поможет в этом деле лучше, чем жалобные глаза!
А чем вызвано их выражение, пока и в самом деле думать не стоит. Потому как — ну что я могла предпринять? Ключики к простым решениям в «Серебряном
В отличие от леденяще твердой уверенности, что принимать решения — непременная обязанность любой леди.
Глава 13. Связь
Вероятно, в благом деле убеждения работников столовой куда большую роль сыграли не жалобные глаза, а несколько мелких монеток, которые я сунула поваренку, но своего мы всё-таки добились. Нам собрали целую корзинку снеди — под клятвенное обещание вернуть тару сегодня же — и даже отыскали где-то большую старую скатерть для пикника. Я рассыпалась в благодарностях и с помощью Хемайон утащила добычу на лужайку возле зала накопителей: днём сюда почти никто не заглядывал, от вечно босых студентов на полигоне защищал глухой забор, а пышные бугенвиллеи давали достаточно тени, чтобы можно было не опасаться солнечного удара, сколько бы времени ни заняло чтение.
Тэрон уже ждал нас, нервно переминаясь с ноги на ногу. Я подсунула ему скатерть, рассудив, что конструктивная деятельность во имя всеобщего блага куда полезнее пустых просьб успокоиться и держать себя в руках, и не прогадала. Скатерть, по всей видимости, довольно долго пролежала свёрнутой в рулон и теперь ни в какую не желала расстилаться, пока мы не взялись за дело все втроём. Совместная работа наконец-то развеяла постоянное напряжение, и к чтению мы приступили бок о бок, посмеиваясь над заворачивающимися краями скатерти.
Разумеется, веселья надолго не хватило.
«Порядки эльфийского двора» начинались с многословного вступления, суть которого сводилась к очевидному утверждению, что эльфы отличаются от людей. На мой вкус, изложить это стоило несколько менее враждебно; с другой стороны, если учесть, что Ксенакис написал книгу всего за год до начала войны, ничего удивительного в его тоне не было. Он всего лишь передавал общий настрой по отношению к эльфам на тот момент.
Наверное, мы все это понимали, но Тэрон к концу первой страницы все равно вжимал голову в плечи, словно был в чем-то виноват.
А автор не спешил исправлять впечатление. Текста в принципе оказалось куда меньше, чем хотелось бы: изрядную часть книги занимали иллюстрации — красочные, но для дела совершенно бесполезные, призванные, казалось, только подчеркнуть инаковость эльфов. Но в ней я и так не сомневалась — и, признаться, не видела в ней ничего плохого.
А вот Ксенакис, похоже, всё-таки видел.
Нет, кое в чем я была вынуждена с ним согласиться: бездумная лёгкость, с которой эльфы меняли смертных любовниц, не трудясь обезопасить их от неизбежных последствий, особой симпатии не вызывала даже сейчас — несмотря на то, что теперь люди знали о волшебном народце куда больше. После войны любая девица твердо сознавала, что от эльфа бессмысленно ждать предложения руки и сердца (разве что в буквальном смысле), и что любые нежные чувства, вызванные потусторонней красотой и загадочностью, лучше бы оставить при себе. О, эльфы были верны — слову, клятве, своим женщинам. Но человеческие ценности им казались такими же чуждыми и непонятными, как нам — их восхищение холодным, лишенным перемен и солнечного света Миром-под-Холмами, где невозможно выжить без помощи магии.
Все случаи, когда эльф делал своей избранницей девушку-человека, можно было сосчитать по пальцам, и ни у одной из этих историй не
С возвышением у «счастливых» избранниц, впрочем, тоже как-то не сложилось. В серебряных туманах под Холмами они вскоре затосковали по солнцу и стали чахнуть; эльфы отпускали их повидаться с семьёй, позабыв предупредить, что время под Холмами и в человеческой реальности течет иначе. Избранницы обнаруживали, что прошла не одна сотня лет и их родных давно нет, и до того дружно убивались с горя, что я невольно заподозрила, что это история одной и той же женщины, рассказанная на разные лады.
Правда, одну из возлюбленных эльф всё-таки попытался сберечь, задурманив ей разум и вместо настоящего визита на поверхность явив ей видения живых и здоровых родителей, которые радовались за дочь. Только не учел, что при таком раскладе та захочет снова погостить у них, и попался на повторениях. Заканчивалась история так же невесело, как и прочие, и, видимо, ее-то Ксенакис и полагал примером того, как невинные и хрупкие смертные девушки попадают под чары коварных эльфов и превращаются в марионеток.
Про них Тэрон читал с заметным напряжением на лице. Но главная угроза и в самом деле казалась такой страшной только потому, что была бессовестно вырвана из контекста.
— Итак, — я прикрыла глаза, собираясь с мыслями, но все равно успела заметить, как резко повернулся ко мне Тэрон, — что мы имеем. Господин Ксенакис боялся и не понимал эльфов, а потому посчитал допустимым написать о них книгу в довольно пренебрежительном тоне; впрочем, он жил на пороге войны, и ничего удивительного в его неприязни нет. Насчёт того, что эльфы не делали ничего предосудительного, я размышлять не берусь. Женщин часто забирают из семьи, зная, что они больше никогда не увидятся с родными, но обычно об этом всё-таки предупреждают заранее… впрочем, не суть.
Я вздохнула, стараясь не слишком заметно коситься в сторону Тэрона. То, с какими напряжением и надеждой он смотрел на меня, царапало и задевало до такой степени, что хотелось растерзать весь мир за его глупую несправедливость.
— Судя по тому, что во всех историях, где эльф брал в жены человеческую девушку, он узнавал о ее кончине в тот же миг, какая-то связь и в самом деле существует, — констатировала я, — но она не кажется мне… — я запнулась.
Опасной? Опасной она была однозначно. Правда, скорее для самого Тэрона, чем для меня. Кто знает, что сделает отчим, выяснив, что на моей свадьбе с его протеже может выйти крайне мокрый и весьма неудобный казус? У виконта имелось достаточно возможностей, чтобы обезопасить грядущее мероприятие, и я не хотела об этом даже думать.
Неудобной? Тысячу раз да, но, опять же, для Тэрона. Это не меня выдернуло из постели среди ночи просто потому, что у сокурсника было плохое настроение, а накопители переполнились.
Неподобающей?.. Здесь я вовсе затруднялась ответить.
— Как она ощущается? — вдруг спросила Хемайон, которая до того просто рассматривала иллюстрации, кажется, изрядно заскучав над однообразными историями.
Я развела руками.
— Никак.
А вот Тэрон опустил взгляд и потёр шею, словно опасался по ней получить, и мы дружно повернулись в его сторону. Собраться с мыслями это ему не помогло.