Шрифт:
Новая водолазка Натаниэля подчёркивает рельефность его мышц, и Ханахиме думается, что пожелай он дать отпор отцу самостоятельно, неизвестно, кто всё-таки одержал бы верх.
Но это неважно, важно вот что: у Натаниэля есть отдельная квартира, у Кастиэля – чувство собственного удовлетворения
А у Ханахиме есть наушники, весна и лёгкая, светлая грусть от чего-то непонятного.
***
Ещё у Ханахиме есть сигареты и – была – зажигалка, которую в очередной раз не отдал Кас. Она покупает их, он подкуривает, а затем вечно где-нибудь теряет – недостаток достаточно милый, если бы в него не приходилось вкладываться. Хана бурчит, Кас ехидно советует носить с собой коробок спичек, а потом уклоняется от пинка.
Всё отработано, привычно и очень светло.
Почти всё.
***
– Я понимаю, что ты меня никогда не простишь, – бормочет Натаниэль, и этот тон, и эти бегающие глаза никак не связываются с его мышцами, обтянутыми тканью, с тем, что он говорил до этого. Плюшевый и испуганный – и где этот громовой тон?
Где это всё, когда он был готов от неё отказаться?
Ханахиме улыбается, слушая его.
Ханахиме говорит: «идиот».
Как будто не она рыдала взахлёб на плече Кастиэля, как будто не её, вздрагивающую, Шайри гладила по волосам. Как будто не она клялась, что никогда, никогда, никогда-никогда-никогда его не простит.
Ханахиме обнимает его
***
Натаниэль усмехается, Натаниэль откровенно смеётся, Натаниэль таскает сигареты из её сумки, и сначала ей приходится выпрашивать зажигалку у Каса, а потом сигареты у старосты; это вносит разлад в привычный устрой её жизни.
Вносит разлад ещё вот что – Натаниэль покровительственно треплет её по голове, Натаниэль улыбается так, будто на голову выше и на сто жизней старше, так, как будто свободнее ветра стал. У него осанка выпрямилась, глаза заискрились, и – синяки скоро заживут.
Натаниэль смеётся – заходи, кстати, квартиру-то посмотреть.
И Ханахиме пугается.
***
Когда Натаниэль перечит учителю, и потом это обсуждают на каждом уголке школы, Ханахиме становится обидно. На следующий день она надевает кофту так, чтобы было видно проколотый пупок; натягивает кожаные штаны и ошейник с шипами.
Потому что нечестно, потому что это она всегда была нахальнее, потому что ну что такое?!
Натаниэль впихивает её в кладовку и опускает руки на подтянутые ягодицы, и Ханахиме задыхается.
– Привет, – он смеётся.
От него пахнет сигаретами.
Ей приходится встать на цыпочки, чтобы его поцеловать, и, о господи, она точно зайдёт, чтобы посмотреть на его новую квартиру.