Немного о себе
Шрифт:
— Интересно, пойдет ли ангостурская горькая [269] с виски? — откликнулся профессор, поигрывая бутылкой.
Индии и дневной газеты «Пионер» не существовало. Это был дурной сон. Единственно реальные вещи в мире — кристально чистое море, добела вымытая палуба, мягкие ковры, жгучее солнце, соленый воздух и безмерная, тягучая лень.
Глава 2
Река Заблудших душ и «золотая тайна», покоящаяся на ее берегу; глава рассказывает, как можно пойти в пагоду Шуэ-Дагоун и ничего не увидеть, а затем отправиться в клуб «Пегу» и чего только не наслышаться; диссертация на тему о смешанных напитках
Я — часть всего, что встретил на пути,
Но
Над миром неизведанных дорог,
Что отступает вдаль по мере приближенья.
269
Ангостурская горькая — ароматная горькая настойка, первоначально производившаяся в мексиканском городе Ангостура
Вот река, бар, лоцман и невероятно сложное искусство навигации. Капитан сказал, что плавание подходит к концу и через несколько часов мы будем в Рангуне. Сама река ничем не примечательна. Ее низкие берега покрыты зарослями и затянуты илом. Когда мы оставили за кормой несколько лодчонок, которые прыгали на волнах, мне пришло в голову, что передо мной расстилается река Заблудших душ — дорога, которой за последние три года прошли многие знакомые мне люди, прошли, чтобы никогда не вернуться. Один прошел, чтобы открыть Верхнюю Бирму, где в безжалостных джунглях под Минлой его подстерегла смерть; другой — чтобы править этой землей именем королевы, а сам не сумел справиться с лошадью и был унесен вместе с ней горным потоком. Третьего застрелил слуга, а еще одного за обедом настигла пуля бандита. Ужасающе длинный список людей, которые нашли в малярийных джунглях смерть — единственную награду за «тяготы и лишения, неизбежно связанные с исполнением воинской службы», как гласит устав Бенгальской армии. Я припомнил с полдюжины имен: полицейских чинов, младших офицеров, молодых штатских, служащих крупных торговых фирм и авантюристов. Все они отправились вверх по реке и погибли.
Рядом со мной на палубе стоял один из рабочих Новой Бирмы, который возвращался к месту службы в Рангун. Он рассказал о бесконечных погонях за неуловимыми бандитами, о маршах и переходах, которые кончились ничем, о благородной, равно как и печальной, смерти в дикой глуши.
Затем над горизонтом возникла «золотая тайна» — великолепное мерцающее чудо, горящее на солнце. Сооружение возвышалось над зеленым холмом и не походило ни на мусульманский купол, ни на индуистский шпиль. Ниже тянулись склады, сараи и мельницы. «Под каким новым богом ходим сейчас мы, неукротимые англичане?» — подумал я.
«Вот и старая знакомая — пагода Шуэ-Дагоун [270] ! — воскликнул мой новый знакомый. — Будь она неладна!» Однако эта пагода не заслужила таких нелестных слов. Во-первых, ради обладания ею мы взяли Рангун. Во-вторых, благодаря ей мы захотели узнать, какие еще редкости и богатства скрывает эта земля, и стали продвигаться вперед. До тех пор, пока я не увидел пагоду своими глазами, мне было непонятно, чем эта страна отличается от Сундербунда, но золотой купол словно шептал: «Здесь Бирма, и она не похожа на другие земли».
270
Пагода Шуэ-Дагоун — знаменитое буддийское мемориальное сооружение и хранилище реликвий в во'роде Рангун, основанное в V веке до н.э. и перестроенное в XIV—XVIII веках
«Это знаменитая древняя пагода, — продолжал мой спутник. — Теперь, когда открыли линию Тунг-Хо — Мандалей, тысячи паломников едут взглянуть на нее. Землетрясение повредило большую золотую маковку, которую называют htee, и ее укрыли почти до половины бамбуковыми щитами. Право же, вам стоило бы посмотреть на пагоду, когда уберут щиты. Сейчас там восстанавливают позолоту».
Почему, когда впервые разглядываешь одно из чудес света, кто-то из стоящих рядом обязательно встрянет со своей подсказкой: «Вам стоит посмотреть на…»? Выпусти такого из могилы в Судный день минут на двадцать пораньше — он тут же примется опекать обнаженные души, которые
Я не стану распространяться о Шуэ-Дагоун, а книги, написанные о ней историками и археологами, меня не касаются. Глядя на пагоду, которая словно бы свысока возвышалась над всем окружающим, я понял многое: ради чего парни умирали на севере Бирмы, почему на улицах так много солдат, а рейд, словно черными чайками, усеян пароходами флотилии Иравади [271] .
Затем мы сошли на эту незнакомую землю, и первое, что я услышал от одного из ее постоянных обитателей, было: «Тут вам не Индия. Здесь следовало бы учредить колонию короны» [272] .
271
Иравади — самая многоводная река в Бирме, начинающаяся в Китае и впадающая в Андаманское море.
272
Колония короны — колония, не имеющая самоуправления и управляемая из Великобритании
Если говорить об Империи серьезно, стараясь выделить главное, videlicet [273] — ее запахи, то мой собеседник был прав. Калькутта смердит по-своему, Бомбей — по-иному, самый острый аромат источает Пенджаб, и все же индийские запахи родственны, а вот Бирма пахнет совсем иначе. Во всяком случае, ощущаешь, что находишься не в Китае, а тем более не в Индии.
— Что такое? — спросил я, потянув носом.
— Напи, — ответил собеседник.
273
А именно (лат.).
— Напи — это рыба, которую маринуют, хотя ее давным-давно следовало бы закопать в землю. Если говорить языком путеводителя, «она потребляется в пищу в чрезмерном количестве», и каждый, кому доводилось находиться в пределах ветерка, приносящего запахи Рангуна, знает, что такое напи, а те, которые не знают, не поймут этого.
Да, то была совсем иная земля, земля, где люди понимают толк в красках; прекрасная, безмятежная страна, полная прелестных девушек и очень скверных черут [274] .
274
Черут (чирута, инд.) — сорт сигар с обрезанными концами, манильская сигара
Хуже всего было то, что англоиндиец здесь иностранец и его не принимают всерьез. Он не знает бирманского языка, что в общем-то для него небольшая потеря, и мадрасец упорно обращается к нему по-английски.
Кстати сказать, в этих краях мадрасец — важная персона. Он занимает место бирманца, который уступает ему работу, и через несколько лет возвращается домой с перстнями на пальцах и колокольцами на башмаках. Результат очевиден. Мадрасец требует и получает огромные деньги и начинает понимать, что он незаменим. Бирманец же живет в свое удовольствие, а его чада женского пола выходят замуж за мадрасца или· китайца, которые содержат их в довольстве, богатстве и роскоши.
Когда бирманец хочет поработать, то нанимает мадрасца вместо себя. Где он находит деньги, чтобы расплатиться с ним, неизвестно, но окружающие единодушно утверждают, что ни под каким видом бирманец не станет честно гнуть горб. Впрочем, если щедрое Провидение разодело бы вас в пурпурные, зеленые, бордовые или янтарные юбки, набросило на вашу голову нежно-розовый шарф-тюрбан и поместило в приятную страну с влажным климатом, где рис растет сам по себе, а рыба сама всплывает, для того чтобы оказаться пойманной, подгнить и быть замаринованной, стали бы вы работать? Не предпочли бы вы сами взять в зубы черут и слоняться по улице? Если бы две трети ваших девушек (добродушных крошек) мило улыбались, а остальные были несомненно прелестны, разве вы не стали бы увлекаться любовью?