Немое Заклинание
Шрифт:
— Что здесь происходит господа?! — требовательно спросил я по-французски.
Я и в самом деле ничего не понимал в происходящем. Моего знания немецкого хватало лишь на то, чтобы понять, что у офицера есть к обер-вахмистру Глаппу какие-то претензии, и тот по какой-то причине своей вины не отрицает.
Но на мой вопрос никто не обратил внимания. Скорее всего офицер даже не понял, что я обращаюсь именно к нему, зато маркиз де Бомбель вдруг заговорил быстро-быстро. Офицер ему в ответ покачал головой и вновь что-то резко сказал Генриху.
Но все решили солдаты. Они одновременно скинули с плеч свои ружья и дружно направили их на Глаппа. И тогда тот послушно вышел вперед. Понурив голову, сложил руки за спиной.
— Форвертс! — рявкнул офицер.
Один из гвардейцев подтолкнул Генриха в плечо, и тот послушно пошел вперед, по направлению к воротам, прочь с дворцовой площади. Мы с Кристофом смотрели ему вслед с растерянностью. По-прежнему ничего не понимая, я шагнул было вслед за уходящим Глаппом, но маркиз де Бомбель предусмотрительно придержал меня за руку.
— Не стоит этого делать, мсье, — сказал он. — Обвинение, которое предъявили вашему спутнику, весьма серьезное, и я боюсь, что последствия не заставят себя ждать.
— Разрази меня гром! — выругался я в сердцах. А потом крикнул в спину удаляющемуся обер-вахмистру: — Генрих, мы вас вытащим!
Он замер на мгновение, обернувшись ко мне, но его сразу подтолкнули в спину: иди!
— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?! — рыкнул я.
— В дверце кареты, в которой ехала принцесса, в кожаном кармане на ней, был найден пистолет, который принадлежит вашему другу, — пояснил де Бомбель. — Он этого не отрицал, да и принцесса подтвердила, что мсье Глапп ехал с ней в карете больше половины пути.
— Да, но и что с того? — набычившись, спросил я.
— По местным понятиям, пребывание постороннего мужчины в одной карете с царственной особой женского пола может бросить тень на ее репутацию. В непосредственной близости от принцессы в голову мсье Глаппа могли прийти всякого рода непристойные мысли…
— Мысли?! — вскричал я. — Вот именно, маркиз — это просто мысли! Как можно наказывать за мысли?!
— Если эти мысли были в адрес будущей Великой княгини, то это будет расценено, как посягательство на честь княжеской персоны.
— Черт возьми… — с трудом проговорил я. — Герр Глапп не так давно об этом мне что-то рассказывал. Там шла речь о каком-то весьма суровом наказании.
— Все верно, — кивнул маркиз де Бомбель. — Завтра вашего друга четвертуют…
Глава 16
Принцесса принимает поздравления, а маркграф дает надежду
Происходящее с трудом укладывалось у меня в голове. Но тяжелее всего было сознавать тот факт, что ты ничего не можешь со всем этим поделать. По законам Сагара обер-вахмистр совершил тяжкое преступление. И по тем же самым законам он должен был ответить за это своей кровью.
Мне вспомнились все
— Мы сможем ему как-то помочь? — с надеждой спросил я у маркиза.
Тот медленно покачал головой.
— Я не знаю, друг мой, — признался он. — Попробую выяснить, что можно сделать, но не могу ничего обещать. Это очень серьезное обвинение. Можно постараться убедить маркграфа Хардинера, что все это просто ошибка, но я не уверен, что он сможет как-то помочь в этом вопросе.
— Нужно пытаться! — горячо заявил Кристоф. — Мы сопровождали карету принцессы в Приграничье по ту сторону Зильберхали, и на всем пути до Сагаринуса по эту сторону. Все это время герр Глапп честно исполнял свои обязанности и вел себя крайне достойно! Великий князь не сможет пренебречь такими свидетельствами, какими являемся мы с мсье Сумароковым!
— Молодой человек, — сказал маркиз строгим тоном, — скажите, вы умеете читать мысли?
— Нет, — не очень уверенно отозвался Кристоф. — Не умею.
— Значит, вы доподлинно не можете знать, какие мысли были в голове у мсье Глаппа во время пребывания его в карете вместе с принцессой?
— Нет, но…
— Значит вам нечего будет сказать перед лицом Великого князя! Только собственные домыслы. А князь Ульрих терпеть не может, когда кто-то донимает его своими домыслами! Прошу идти за мной, господа!
Сказав это, маркиз размашистым шагом устремился к ступеням дворца. Гвардейский караул все еще стоял в две почетные шеренги, и расходиться, похоже, не собирался.
Мы торопливо преодолели все многочисленные ступени и прошли в высоченные двери из красного дерева, обитые серебряными пластинами, на которые был нанесен какой-то замысловатый узор. И оказались в колоссальных размерах зале, уставленном резными колоннами.
Свод этого зала терялся в сумраке над нашими головами, и казалось, что его нет вовсе, а притаился где-то в недосягаемой вышине скрытый проход в какие-то иные пространства. И оттуда, с этой вышины, спускались на мощных цепях многочисленные люстры таких грандиозных размеров, что каждая из них вряд ли смогла бы разместиться на первом этаже моего дома.
Сотни свечей светили ровным неподвижным светом. Огромные витражи из разноцветного стекла изображали какие-то сцены из местной истории, мне совершенно неизвестной: тут и там всадники в доспехах кололи друг друга пиками, сражались на мечах и поднимали золотые кубки в честь побед в каких-то своих великих битвах.
Впрочем, особо всматриваться в содержание этих витражей времени у меня не было. Пройдя почти до середины зала, мы остановились за спинами сгрудившихся там придворных. Они негромко переговаривались между собой, и я понял, что различаю не только немецкую речь — слышны были фразы и по-английски, и по-французски, и по-испански, и даже по-русски, черт меня возьми!