Немоногамия
Шрифт:
— Вижу, продуктивно провели ночь. Потрахались, распланировали будущее, — глухо произносит Каминский.
— Перестань, — толкаю его в плечи. — Надеюсь, ты не ждёшь, что я начну оправдываться?
Муж с лёгкостью размыкает объятия, и я тут же делаю несколько шагов назад, чтобы оказаться на более безопасном расстоянии, где все мои рецепторы успокоятся и придут в норму.
Ян поднимается со стула, подходит к окну. Открыв его настежь, находит в кармане пачку сигарет и щёлкает зажигалкой. Я не могу не смотреть как подрагивают его пальцы при каждой затяжке.
— Тебе
В груди с новой силой дребезжит уснувшая обида. Из-за неё срывается голос, учащается дыхание. Я впервые озвучиваю то, что так сильно терзало меня долгие месяцы. Со временем боль притупилась, но стоило посмотреть в переписку — как вспыхнуло с новой силой. Пора наконец признать, что мужчина, которого я полюбила, мне не принадлежит. Помимо меня у него есть другая, более насыщенная жизнь.
«Что бы я делала без тебя, Ян?», — было написано в сообщении.
А я? Что буду делать без него я?
Адская смесь из ревности прокатывается от макушки до пяток, сокрушительно сжигая всё хорошее на своём пути. Я делаю вдох-выдох и проглатываю ком, застрявший в горле. Наверное, стоило раньше его отпустить.
— Спасибо за совет, — совсем недружелюбно отвечает Ян, выдыхая в окно серый дым и встав в профиль.
Я вижу как дёргается его кадык, как напрягаются плечи. О внебрачном ребёнке мы так ни разу и не поговорили.
Когда я только получила фото, то тут же позвонила Каминскому, пытаясь найти опровержение, но чем больше он говорил, тем сильнее я понимала, что муж давно успел получить новый статус. Вот только мне почему-то забыл или не захотел сообщить.
«Маленькая, успокойся. Я приеду и подробно тебе объясню».
Приехал, когда было поздно. Первым же рейсом, но я успела сделать аборт в другом городе, чтобы не узнала свекровь.
Разговаривать больше не хотелось. Да и смысл? Как только Ян пытался поднять неприятную тему, я вспыхивала и била его словами.
Не признавалась откуда взяла информацию, не отвечала на его вопросы. Не могла по-другому. Просто не могла. Ненависть переполняла меня настолько, что глушила здравый смысл.
Что бы Ян ни сказал — это вряд ли бы утешило меня и смягчило потеряю, которая заключалась не только в нерождённом общем малыше, но и в несбывшихся надеждах.
— Сколько ему? — спрашиваю на одном выдохе.
Ян снова оборачивается. Смотрит долго и пронзительно, заставляя замирать моё несчастное сердце.
— Ему семь лет, — отвечает Каминский. – Зовут Адам.
Он говорит с теплом, а у меня внутри холод от которого леденеет каждая венка. Мой муж — отец семилетнего Адама, который родился, когда мы были в законном, но договорном браке. Правда, по фото мне показалось, что мальчик — младше. Но что я вообще знаю о детях?
Кусаю губы, теряю почву под ногами. Уверена, стоит Яну только предпринять шаги навстречу и у Адама будет полноценная семья. Это же здорово, да? Тогда почему не получается радоваться? Возможно, потому что семьей Каминского мечтала стать я?
— Чудесное имя, — отвечаю вполне
— А ты, смотрю, за всех решила? — угрюмо усмехается Ян. — Вполне удачно распределила роли, чтобы все были счастливы. Вот только меня забыла спросить.
— Если дело в том, что та девушка — не из нашей общины, то это не страшно. Да, Дана Александровна всегда опасалась смешанных браков только потому, что родившийся от такого союза ребёнок не будет являться евреем. Но думаю, что она поймёт и примет Адама, а потом смирится и полюбит его, ведь мальчишка — точная твоя копия.
Каминский делает глубокую затяжку и выбрасывает окурок на улицу. Если раньше я бы тут же отругала его за то, что он портит наш сад и цветы, то сейчас мне всё равно.
— У тебя вроде бы учёная степень, Майя, но ты — дура дурой. Если бы я хотел развестись и сойтись с матерью ребёнка, то религиозные каноны меня точно не остановили бы. Я хотел семью. С тобой. Думаешь, я ни разу не корил себя за то, что по собственной ошибке потерял ребёнка, которого так сильно ждал? Постоянно. Каждый день.
Ян повышает голос и со всей силы захлопывает окно, заставляя меня вздрогнуть и подпрыгнуть на месте.
— Я всё равно улечу, — перебиваю его. — Потому что Титов даст мне то, чего все эти годы не давал ты: любовь, ласку, а самое главное — ощущение того, что я для него единственная. И если мои планы не сходятся с твоими — то мне жаль.
— По моим планам Володя должен был ещё в прошлом месяце упиздить в Штаты, — снижает тон Каминский.
— Понимаю, что бывает больно, когда задуманное не сбывается, но, увы, есть вещи, которые нам неподвластны. Да, групповой секс растормошил меня, и я позволила себе обмануться, активно включаясь в будоражащие сознание игры. Потом эффект прошёл и наши с тобой потеплевшие отношения оказались лишь очередной иллюзией, которая быстро развалилась. На её место пришло новое чувство к другому мужчине. Нам будет лучше развестись.
Я подхожу к барной стойке, чтобы взять воды, зажмуриваюсь и с трудом сдерживаю слёзы. Душа горит, эмоции — разрывают сердце в клочья. Что же, почти девятилетняя семейная жизнь Каминских подошла к своему логическому завершению.
Открыв глаза и заметив на столешнице запечатанный конверт, я заинтересованно тянусь к нему, но не успеваю взять, потому что Ян выхватывает его у меня прямо из рук. Я понимаю, что откуда-то знаю этот дизайн и шрифт, но никак не могу вспомнить.
— Что внутри? — тут же оборачиваюсь.
— Ничего особенного, — отвечает Каминский.
Он высокий, поэтому хоть я и пытаюсь подпрыгнуть и выхватить у него конверт, у меня ничего не получается.
— Там было написано моё имя! – твёрдо заявляю. – Покажи, что внутри!
Ян в считанные секунды достаёт зажигалку и щёлкает ею. Белоснежный конверт догорает почти дотла и превращается в пепел. Каминский выбрасывает его в раковину, включает воду, а затем упирается ладонями в столешницу. В голове щёлкает догадка. В конверте, скорее всего, были путёвки. Это конверт с эмблемой годами проверенной турфирмы.