Немые слезы. Книга для тех, кто хочет избавиться от давления и напряжения в семье
Шрифт:
«Бьет – значит, любит» – крайне слабое оправдание для недостойных действий. Попробуйте сказать: «Я люблю свою мать, поэтому ее бью», «Я люблю своих друзей, поэтому их бью»… Не замечаете никакого диссонанса?
Руководствуясь этими соображениями, избиваемые женщины предпочитают скрывать то, что с ними происходит, от самых близких. Но все же кое-какие признаки физического насилия можно подметить. Плотная одежда с длинными рукавами в жару, темные очки в пасмурную погоду, обилие тонального крема на открытых участках тела; повторяющиеся госпитализации в больницу с переломами, которые сопровождаются стандартными объяснениями: «Оступилась на лестнице, упала… В темноте налетела на дверь…» Иногда, несмотря на все усилия по маскировке, раны и синяки остаются видимыми постороннему взгляду.
Если вы заметили их у своей знакомой, постарайтесь как можно деликатнее поговорить с ней на эту тему. Конечно, возможно, что кровоподтек на щеке – всего-навсего
Никакие недостатки женщины не оправдывают побои. В насилии всегда виновата не жертва, а насильник.
Физическое насилие – это не только нанесение ударов ладонью, кулаком или предметами. Сюда относятся толчки, хватания, бросания, удерживание, пинки, ожоги, попытки удушения. Если во время эпизода насилия вы хотите уйти из дома, а мужчина загораживает вам путь, это физическое насилие. Если он срывает с вас одежду, вырывает из рук сумку или документы, это тоже физическое насилие. К этому же ряду, без сомнения, принадлежит угроза оружием.
Сексуальное насилие – то, о чем женщины, как правило, не говорят по собственной инициативе. Эта разновидность домашнего террора остается скрытой, не осознанной даже самой женщиной: в нашем обществе по умолчанию принято, что муж полностью властен над телом жены и может «взять свое» в любое время, причем так, как ему заблагорассудится. Между тем принуждение к близости с помощью физической силы или угроз и/или в неприемлемой для женщины форме никак не может считаться нормой. Такая тактика приводит к тому, что женщина начинает бояться близости, воспринимает ее как тягостную обязанность по удовлетворению потребностей домашнего тирана. Это еще один серьезный фактор, с помощью которого он захватывает территорию своей женщины, убивает ее самооценку, заставляет чувствовать, что ее желания ничего не значат, и даже ее тело больше ей не принадлежит.
Экономическое насилие – еще одна разновидность домашнего насилия, которая часто остается нераспознанной. Семья – это сложный бизнес-проект, каждый участник которого вносит свой вклад в общее дело. Если пара решает обзавестись детьми, один из супругов (обычно это женщина) несет основной груз ухода за ними, тогда как другой вносит свой вклад домашними делами и деньгами; пока оба сознают, что это их общее дело, ничего плохого в этом разделении нет. Но нередко бывает так, что мужчина объявляет: «Ребенок – твоя женская обязанность!» – и чувствует себя благодетелем, если выделяет из своей зарплаты крохи на содержание жены и ребенка. А то и вовсе устраняется от содержания собственных детей, при этом тратя деньги на свои дорогостоящие хобби.
По умолчанию он считает, что если жена любит ребенка, значит, все, что связано с его воспитанием и обслуживанием, доставляет ей удовольствие, за которое она еще и должна платить. Но если человек любит свою работу, значит ли это, что ему не надо платить зарплату, что он должен бросить есть и пить, продолжая трудиться на одном энтузиазме? Домашний труд, как правило, остается невидимым; однако достаточно посмотреть расценки на услуги домработниц, гувернанток, сиделок и нянь, чтобы избавиться от убеждения, будто он ничего не стоит. Вносить свою долю в содержание собственных детей – не какая-то особая милость со стороны мужчины, а его прямая обязанность.
Если ваш муж сам принимает финансовые решения, не советуясь с вами, строго контролирует расходы членов семьи – это тоже экономическое насилие. Домашний тиран вообще очень любит единолично рулить финансами, справедливо полагая, что чем больше жертва зависит от него, тем труднее ей уйти. Поэтому нередкое требование в начале отношений – бросить работу, соединенное с обещанием работать столько, чтобы любимая ни в чем не испытывала нужды. Даже если обещание выполняется, по факту выходит, что мужчина, работая больше, приобретает новые навыки и профессиональные связи, что делает его более социально компетентным, в то время как женщина, сидя дома, теряет все перечисленное и вынуждена все больше полагаться на своего партнера, которому ничто не мешает начать диктовать ей свою волю.
Наличие работы и собственного заработка создает фундамент независимости, однако стопроцентной защитой от домашнего насилия служить не может. Есть случаи, когда домашний тиран пользовался заработками женщины, не выполняя никакой работы по дому и практикуя психологическое насилие, о котором мы еще поговорим.
«Сколько будет детей, решаю я один!» Существует разновидность домашних тиранов, которые воспринимают собственных детей как конкурентов за внимание жены. Если женщина забеременела и хочет ребенка, но домашний тиран не согласен, он приложит все усилия, чтобы ребенок не появился на свет.
Однако насилие часто имеет и другой облик: мужчина заставляет женщину рожать. Не секрет, что появление третьего члена семьи – всегда испытание для первых двух: супруги осознают себя родителями, семейная система неминуемо должна измениться. Беременная женщина и женщина с ребенком особенно уязвима. Поэтому тиран выбирает тактику: держать ее беременной всегда, считая, что с тремя и более детьми она никуда от него не денется.
Людмила очень хотела доучиться, тем более что до защиты университетского диплома оставался всего год. Однако венчалась она с Михаилом в августе, а забеременела в начале учебного года, в октябре. Беременность протекала тяжело, с токсикозом, ходить на занятия в университет стало трудно. «Бросай ты свою говорильню!» – заявил муж, но Людмила не согласилась расстаться с мечтой о высшем образовании и взяла академический отпуск. Вплоть до самых родов она пыталась читать книги по своей специальности. Девочка родилась болезненная, часто плакала, и Людмила была вынуждена полностью переключиться на заботы о ребенке. А также о быте, о доме: ведь муж совсем не помогал ей по хозяйству, не соглашался даже зайти в магазин после работы, однако требовал, чтобы для него всегда были готовы и чистая одежда, и ужин из трех блюд.
Людмила считала это совершенно нормальным: ведь он зарабатывает деньги для семьи! Вот только от постоянного недосыпания и боли в спине порой становилось невыносимо… О поездке во Францию, которая совсем недавно, меньше года назад, так много значила для нее, она уже и не вспоминала: и конференция, и университет, и книги – все это осталось в какой-то другой жизни с другими потребностями. А в этой жизни единственной потребностью – к сожалению, неудовлетворенной – был сон… Даже вырваться к исповеди и причастию из-за домашней круговерти бывало трудно, тем более что младенец в храме постоянно плакал, за что священник упрекал мать.
Спустя некоторое время стало полегче, дочка подросла, поздоровела благодаря усилиям матери. Можно было уже отдать ее в ясли, а самой вернуться в университет, наверстать упущенное и после защиты диплома вносить свой вклад в семейный бюджет. Но муж был резко против: «Как ты можешь? У тебя что, совсем нет материнского инстинкта? Или тебе мало тех денег, что я зарабатываю? Вот уж не думал я, что ты такая корыстная!»
Людмила уже хорошо знала, что у мужа бывают вспышки гнева, во время которых он становится страшен, потому больше не посмела поднимать этот вопрос. Все, чего ей оставалось желать, – это дождаться, пока дочь подрастет и пойдет в детский сад. Однако до этого еще предстояло дожить: муж не желал предохраняться, убеждая ее, что это – против Бога и естества. А когда дочери исполнилось полтора года, Людмила поняла, что снова беременна. Она была в ужасе: рухнули все ее планы, и она не чувствовала себя достаточно здоровой, чтобы снова вынашивать младенца. Но не делать же аборт? Что поделаешь, придется смириться… Что ж, наверное, такова ее женская судьба. Главное ведь прожить жизнь не счастливо, а правильно; разве не об этом она думала, когда мечтала о крепкой православной семье?
Но разве православное воззрение на брак не заключается в этом принципе – «рожать, сколько Бог пошлет»? Нет. Церковь ждет от супругов прежде всего любви, а с любимым человеком не станешь обращаться как с неодушевленным предметом для производства потомства.
Вот как пишет об этом протоиерей Павел Великанов, которого личное несчастье (он остался вдовцом с четырьмя детьми) заставило пересмотреть прежние взгляды: «И я очень хорошо помню эту позицию „главы семейства“, который особо-то не заморачивается, а хочет ли его вторая половина еще одних родов со всеми вытекающими – чадородием бо спасается! – но супружеские обязанности выполнять должна. „Даст Бог зайку – даст и лужайку!“ А мы за нее еще больше молиться будем и вешать себе на рясу звездочки многодетности. Если только не помрет она в очередных родах…
Теперь я знаю только одно: жена – это не „детородный механизм“. И не просто „помощница“ и „вдохновительница“. Это такой же живой, уникальный, бесценный человек, как и ты сам. Которого уже не заменит никто. Ни тебе, ни вашим детям. И она вправе ожидать вдумчивого, ответственного и бережного отношения к себе – с полным уважением ее права с тобой не соглашаться. В том числе и в вопросе о количестве детей. И забота о ней, о ее душевном и телесном здоровье, о том, чтобы она была на самом деле безусловно счастлива рядом с тобой, – несоизмерима ни с какими призывами к нескончаемой череде рождений. Из чьих уст они бы ни исходили». [5]
5
Великанов Павел. прот. Незаметная ловушка многодетности, или О нелюбовной дискуссии вокруг любви [Электронный ресурс] // Православие и мир: [сайт]. URL:.(дата обращения: 25.04.2017).