Ненаместные
Шрифт:
И он осторожно коснулся ее щеки, убирая выбившуюся из прически прядь. Жаннэй отшатнулась: Ким в любой ситуации Ким, и его привычка вторгаться в ее личное пространство никуда не делась, несмотря на всю серьезность ситуации.
Именно это он и делал не так.
– Дядь Кеех - жрец, Ким, - Жаннэй попыталась взять себя в руки, но голос предательски дрогнул, - Он древний. Он потерял столько родичей, что ему Герка? Но у Герки есть дар. У мелкого Тена есть такой же дар, но он не подходит, потому что Песчанка. Никому не нужны мыши. А Герка - Жаба. Первая Жаба с этим даром
– ...и что такого...
– Просто нельзя продать Герку Храму без его ведома. А если мы будем неосторожны, именно это мы и сделаем. Боги, даже безымянные и полузабытые, требуют у жрецов душу. Кто мы такие, чтобы барыжить его душой ради его блага, рисковать ей лишь потому, что так проще?
Кап!
Жаннэй потерла глаз и с удивлением уставилась на мокрые пальцы.
– Ты прав, - сказала она, - это личное. Я была отдана Храму Лаллей еще до своего рождения, - призналась она в порыве какой-то сумасшедшей откровенности, - и это... неправильно. Служение - это призвание, а не профессия. И когда твою судьбу пишут за тебя... это страшно. Когда твою душу отдают богу без твоего ведома, у тебя больше нет души, и ты становишься... чудовищем. А он даже не будет знать имени бога, которому ему придется служить. Это личное. Возможно - просто паранойя. У меня нет никаких доказательств. Но позволь мне бояться, потому что это и правда страшно.
Он достал из кармана платок и вытер мокрые щеки.
Она отшатнулась, испугавшись, что он воспользуется моментом и... что? Она уже не была уверена, чего именно боится. Как бы то ни было, он не воспользовался, он просто ее обнял.
Она обмякла в этих объятиях, не зная, что делать дальше. В них было тепло, вот что. И плакать хотелось еще больше, а она не могла себе этого позволить. Но и заставить себя вырваться тоже не могла.
– Я рад, что ты... сказала мне. Извини.
– И ты...
– Я тебе поверил. Убедила, да.
Жаннэй казалась себе маленькой девочкой. Когда-то давным-давно ей было лет пять или шесть, и она выпрашивала подарок у старшего брата таким же тоном. Откуда только это всплыло, где таилось?
И кто это у нее отнял?
Она думала, что похоронила свое детство вместе с братом.
Ким отстранился, посмотрел ей в глаза.
– Как ты это делаешь, а?
– покачала головой Жаннэй, утирая его платком все еще влажные щеки.
– Просто возвращаю тебе твое спокойствие. Ты в порядке?
– Думаю, мне стоит поболтать с Геркой, когда все кончится. Об... этом всем. Я в жалком состоянии, но я попробую с этим справиться.
За вспышку эмоций, вопреки ожиданиям, было не стыдно; наоборот, стало как-то... легче. Но признаваться в этом она не собиралась - это была слабость.
– Только не надо слишком уж увлекаться, - хмыкнул он, - если все получится, сходим куда-нибудь? Не в Ласточку, упаси Живица. Мне нравится, когда ты пла... Окос, звучит отвратительно. Но, надеюсь, ты поняла.
– Поняла.
Сбежать не удалось: ее схватили за руку.
– Не хочешь - откажись, я не обижусь. Но не уходи от ответа.
–
– А я, может, в дружеском смысле...
– Тогда нет, - ответила Жаннэй прежде, чем успела осмыслить, что именно говорит.
– А если не в дружеском?
– Улыбка Кима стала до неприличного широкой.
Вот они, Коты - флиртуют, когда судьба их друга под угрозой. На холоде, на чужом крыльце. Это должно было бы отталкивать, но на деле... придавало сил? Как будто он и впрямь верил, что все будет хорошо, и ничто им не помешает. И эта уверенность была заразна.
– Я подумаю. Сначала выиграй для нас это дело. Ты же помнишь - нужно выбить других представителей общества, и...
– Заметано! Не пустишь, да?
Жаннэй отрицательно покачала головой.
– Не в этот раз.
– Ловлю на слове.
Он удалился, что-то легкомысленно насвистывая. Глядя ему вслед, Жаннэй почему-то чувствовала... успокоение?
По крайней мере, она снова могла на кого-то положиться.
– Я не знаю, почему ты мне до сих пор не веришь, - сморщила носик Яйла, - даже Жан мне больше в черепе дырки не высверливает, а ты - не веришь.
Они сидели в актовом зале школы.
В актовом. Зале. Школы.
Это не укладывалось в голове.
Даже после того, как Жаннэй в третий раз объяснила, что это ни в коем случае не судебное заседание. Если доходит до суда, это значит, что ее миссия провалена.
Это - мирное урегулирование.
Сюда не вызывают повесткой, сюда приглашают... или нет. Любой желающий может прийти, любой, кто считает, что его интересы задеты.
Любой, кто боится виновников собрания и считает, что они могут навредить общественному порядку.
Приходят - и рассаживаются по фракциям, островками, стайками, места полно. Вот клубок кумушек, которые просто любят бывать на такого рода мероприятиях, вокруг них - пустые стулья, расползаются сплетни...
Жабы будто поделены надвое, тянутся к двум полюсам. Хонга и Айна Ваар приветствуют родственников помоложе; второй полюс - пустой стул, к нему стараются держаться поближе старики. Ждут.
Дядь Кееха ждут.
Песчанки, пара Коз... даже Змеи...
Из братьев Нут пришел только один, медленно сел за стол на сцене, замер; за недолгое их знакомство Ким так и не научился отличать одного кряжистого и шумного брата от другого. Он даже ни разу не видел их порознь.
А тут - только один.
Возможно, чтобы показать, что они не поддерживают никого - полностью.
Или у другого просто суд.
– Много думать - вредно, - фыркнула Яйла, так и не дождавшись ответа, - ты хмуришься, пялишься на людей, никто не любит, когда на них пялятся. И за что мне такой пасынок? За что?
Когда Яйла нервничала, она становилась говорлива. Бессмысленно, бестолково говорлива, и маленькие лапки с аккуратным маникюром перепархивали с коленей на ручку сумочки, теребили бахрому отделки, жили какой-то своей жизнью. Могло показаться, что Яйла их не контролирует.