Ненастоящая семья

Манич Мария

– Не надо за меня переживать…

Его лицо оказывается совсем рядом, в опасной близости, опять нагло и беспринципно врываясь в моё личное пространство. Пухлые чувственные губы сжаты в одну линию, под светло-карими глазами, сверкающими направленным на меня гневом, залегли тени. Денёк, вернее ночь, выдалась у Ромы ещё та. И ещё я отказываюсь его слушаться.

– … я же буду с тобой, – выдыхаю, замерев.

– Со мной, – эхом повторяет Рома.

Черты его лица немного смягчаются, а взгляд теплеет. Смотрит на меня как-то

иначе.

Мои руки всё ещё упираются в его плечи, его ладони придерживают мои бёдра, кожу под ними начинает покалывать даже через толстую ткань джинсов. Вся наша поза кричит о двусмысленности и чертовской близости, переходящей за грань, но никто из нас не делает попытки отстраниться.

Хочу погладить по всклокоченным на голове Ромы волосам, пробежаться пальцами по колючей щетине и надавить подушечками на сжатые губы, заставив их расслабиться и приоткрыться. Несколько раз оторопело моргаю, потому что в ужасе оттого, что собираюсь сделать именно это. И, наверное, так и сделала бы, если бы не тихое покашливание отца, которое возвращает нас с Ромой в реальность, где мы не одни.

Округляю глаза.

– Чёрт!

Дроздов ударяется головой о крышу машины и поспешно вылезает наружу, оставив меня наедине с внезапной с распирающей теплотой в груди.

– Роман, ты мне нужен внутри, – говорит папа, тактично не задавая лишних вопросов, и не смотря в нашу сторону.

Он с интересом рассматривает кусты и клумбу рядом с участком.

Ромка, кажется, вспомнил первый курс и как краснеть, в темноте это не особо видно, но его щеки немного порозовели. Он стреляет в меня убивающим взглядом, а я просто пожимаю плечами, пряча улыбку.

– Иду.

– Я с вами.

Никогда не бывала до этого в полицейском участке ночью и, переступив его порог, понимаю, почему Дроздов настойчиво не хотел меня сюда пускать. Контингент тут, мягко говоря, странный. Подбитые физиономии, жуткий запах, странные женщины, кое-кто даже спит на лавке, накрывшись газетой.

Опасливо оглядываюсь и натыкаюсь взглядом на облизывающего разбитые губы бомжевидного алкаша, который мне вдруг пошло подмигивает и улыбается, обнажая грязные зубы. Приходится прибавить шагу и схватить Рому за рукав.

Дроздов недоуменно смотрит на мою руку и закатывает глаза. Отцепляет мои пальцы от ткани толстовки и, не успеваю я возмущенно пикнуть, как Рома перехватывает мою ладонь, крепко сжимая в своей.

6 Глава

– Не отстаём, молодёжь!

Папа явно попал в свою стихию: расправил плечи и широким шагом двигается по длинному коридору в сопровождении тучного краснолицего майора. Мы с Ромой только успеваем ноги переставлять и следовать за ними.

Он всё ещё держит меня за руку и хмуро смотрит на всех сомнительных личностей, попадающихся на нашем пути. Мне от этого так приятно становится, хочется прижаться к Роме ещё ближе.

Может, даже пусть обнимет меня, хотя бы за плечи? А чего? Мы же пару изображаем, нам и так притворяться несколько месяцев перед остальными, как мы друг от друга без ума. Если вдруг наш тайный брак станет достоянием общественности. Но он ведь не станет? И притворяться не придётся?

Утром, когда история с полицией будет забыта и мы выспимся, придётся обсудить детали сделки. Главное, чтобы Рома не отправил меня в дальнее пешее путешествие. Хотя он совсем не такой человек.

Приподняв голову, стараюсь заглянуть в серьёзное лицо Дроздова. Он, уловив моё движение рядом, встречается со мной взглядом, вопросительно приподнимая брови. Мол, что у тебя опять случилось? Да в принципе ничего не успело произойти, я просто хотела на него посмотреть.

Я пожимаю плечами, мол, всё окей, и Рома, улыбнувшись, сжимает мои пальцы сильней.

Стыдно признать, что рядом с ним, с почти незнакомым чужим парнем, которого я буквально вынуждаю жениться на год, мне спокойной и уютно. Он крепко держит меня за руку и молчит. И мне нравится, как он это делает.

Папа улыбается, здоровается с людьми в форме: с некоторыми просто кивком головы, другим пожимает руки. Как выясняется, ночью в полицейском участке жизнь кипит почти так же бурно, как и днём. Я бывала у него на работе несколько раз, ещё подростком. Нашему классу даже экскурсию проводили – с легкой руки Александра Канарейкина – в центральное отделение полиции и рядом стоящую пожарную часть.

– Роман, со мной пройдёшь сейчас. Я так понимаю, ты опекун Алексея? – спрашивает папа, тормозя в конце коридора у двери без таблички.

Сопровождающий нас «опер» заносит кулак и робко постукивает по дверному полотну, а затем и скрывается за ним. Я что-то начинаю нервничать. В коридоре полумрак и, кроме нас, ни души. Чувствую себя какой-то непойманной преступницей.

– Нет, у нас есть мать, но её не хотелось бы ставить в известность, – серьёзно произносит Рома.

По чуть хриплому, напряжённому тону его голоса понимаю, как он переживает за брата, почти ничем не показывая этого внешне. Настала моя очередь сжать его руку. В ответ получаю скупую ласку в виде поглаживания большим пальцем моей ладони. На меня он не глядит, даже головой не ведёт, сдержанно смотрит на папу.

– Под трибунал подводишь, – хмыкает тот и весело нам подмигивает. Показывая, что его ночное приключение совсем не тяготит, скорее веселит, и будет что рассказать завтра приятелям на детской площадке. Вот уж кто точно совсем не переживает.

– Если нужна ещё сумма, я могу добавить, но не сегодня… день-два, и она будет.

– Сейчас узнаем, нужно ли ещё что-то. Ты сейчас со мной зайдешь, опишешь ситуацию, как всё было, если надо, пару подписей поставишь. Парень твой всё-таки несовершеннолетний. Мать кем работает?