Ненастоящий полковник
Шрифт:
– Николаич, кто звонит?
Зажав рукой микрофон, Федор сказал:
– Усков. Интересуется задержанным Хоботовым. Требует встречи.
– Вот сука продажная. Пошли его куда подальше. Пусть утром приходит, – деловито сказал Грек, и его черные глаза хитро заблестели.
– А утром чего? – спросил Федор. На что Грек, подмигнув, ответил:
– А утро, товарищ майор, вечера мудренее.
В этот же вечер, усатый хитрец слетал к оперативникам отдела по борьбе с незаконным оборотом наркотиков и выклянчил у них сто граммов
– Вы только отвлеките этого упыря, – сказал Грек Федору с Ваняшиным. – А я постараюсь сунуть этот пакет в его чемодан.
– Как ты сунешь, когда он не расстается с ним ни на минуту. Из рук не выпускает, – засомневался Ваняшин. Грек призадумался, а потом сказал:
– Он собака, жадный на деньги. Надо, чтобы он открыл свой дипломат. А он его обязательно откроет, потому что все деловые бумаги таскает в нем. Так вот когда он откроет, ты Лешка незаметно брось ему под ноги сторублевку. Потом, скажи, будто она выпала у него из кармана.
– Сторублевку? – хмыкнул недоверчиво Федор. – Это для него мелочь. За ней он наклоняться не станет.
– Правильно, не станет, – согласился Грек и сказал Ваняшину: – Значит, Лешка, бросишь пятисотку.
Но лейтенант заупрямился.
– Ага. Может еще тысячу? – шутливо спросил он. Грек призадумался и тут же сказал:
– Тысячу бы, конечно, лучше. Это бы сработало наверняка. Только, где мы возьмем ее.
– А где мы возьмем пятисотку? – спросил Ваняшин и сказал: – У меня лишних денег нет.
– У меня тоже, – подхватил Грек и уставился на Туманова.
Федор не выдержал:
– Ну и чего ты таращишься на меня, гипнотизер хренов?
– Так ведь для всеобщего дела, Николаич, – сказал Грек с намеком.
– Вот именно. Дело всеобщее, а деньги из майорского кошелька. А для меня, между прочим, эта пятисотка…
– Тысяча лучше, – вставил Грек, скромно опустив глаза.
– … а тысяча тем более, не лишняя, – сказал Федор, не поддаваясь на уговоры Грека. Все трое помолчали. Потом Ваняшин предложил:
– А может, я ему лучше шнурок на ботинке развяжу? Наклонюсь и развяжу? А потом скажу, что у него шнурок развязался…
– Еще скажи, что у него ус отклеился, – съехидничал Грек, не сводя с майора своих черных глаз.
Федор вздохнул. Придется согласиться с предложением Грека.
– Ладно. Черт с вами, кровопийцы. Нате. Но с возвратом. Как хотите, потом отбирайте у него мои деньги, – Федор достал из кармана тысячарублевку, бросил на стол.
Грек тут же схватил ее, чтобы майор не передумал и не потребовал отдать. Сказал, улыбаясь:
– Это ведь я, Николаич, тебе внушил, чтобы ты раскошелился. Смотрел на тебя и внушал. И получилось.
– Да пошел ты… Ты бы лучше в магазине продавцу внушал, чтобы тебе водку бесплатно давали.
Ваняшин усмехнулся.
– Да ему и так
– Лешка, не наводи меня на грех. Кто, это мне бесплатно наливал?
– Ты ж мне сам хвалился, – попытался напомнить Ваняшин. – Или наболтал? Трепло ты тогда.
Грек слегка смутился. На лице появилась виноватая улыбочка.
– Мой молодой друг. Давай скажем так, я не наболтал, а немного пофантазировал. Да и разве я, за свой безупречный труд, не заслуживаю рюмку водки?
Федор решил прекратить все эти рассуждения. Сказал:
– По-моему, капитан, ты заслуживаешь, целой бутылки. Только в следующий раз постарайся свои фантазии не высказывать в слух.
– Понял, – вздохнув, сказал Грек и тайком от майора показал Ваняшину кулак.
Усков не вошел, а влетел в кабинет майора Туманова, как всегда энергичный, суетливый. За руку поздоровался с Федором. Греку и Ваняшину, кивнул. За такое неуважение, Грек подвинул ему стул, на который обычно усаживали в этом кабинете тех, от кого требовались признания в совершении того или иного преступления. Хотя адвокат, по его же собственному мнению, закона не нарушал, а наоборот, всячески пытался восстановить справедливость, доказывая в судах невиновность своих подзащитных. Только что до этого операм. Грубый народ. Он покосился сначала на Грека. Помятый костюм, под глазом – синяк. Ну, какой из него опер. Посочувствовал Федору Туманову. С кем тому приходится работать. На что пригодны эти его помощнички. Один, чище другого. Этот с синяком. Другой, сидит, насупился, как бык таращится на него, а в голове, небось, ни капли ума. Судя по его роже, не скажешь, что этот лейтенант блещет интеллектом.
В компании таких субъектов да еще на жестком стуле, Усков почувствовал себя неуютно. Заерзал тощим задом.
– Что, жестковато? – с ехидцей спросил Грек. Федор скрыл улыбку. Ваняшин сидел, как зачарованный рыцарь. Сверлил адвоката немигающим взглядом. И молчал.
Усков глянул на Грека, как на человека низшего сорта. Лично у него, капитан уважения не вызывал. Но из вежливости, ответил ему:
– Ничего. Я потерплю.
Он достал из кармана носовой платочек, вытер им лицо и шею. Жарковато в кабинете у майора. И накурено. Хоть бы окно открыли.
– И так, я слушаю вас? – сказал Федор, адвокату.
Усков поправил очки, деликатно откашлялся, повернув при этом голову в сторону капитана Грекова, и потом сказал:
– Вчера ваши сотрудники задержали Георгия Хоботова…
– Ну и что? – пожал плечами майор. – Мы каждый день кого-то задерживаем. Работа такая. Уголовный розыск, это не чухры мухры.
– Видите ли, уважаемый Федор Николаевич, я являюсь его адвокатом.
– Да? – недоверчиво протянул Федор.
– Да, – ответил адвокат Усков.