Ненасыть

Сон Ирина

– Твою мать! – ругается Вадик.

Его руки больно впиваются в ребра, а потом все меркнет.

Приходит в себя Серый уже в своей комнате, на кровати. Рядом сидит мама и что-то читает, за окном уже не ночь, а утро. В желудке неприятно тянет от голода. Серый трет лицо, прогоняя сонливость, и мама тут же откладывает книгу:

– Доброго утра.

– Привет, – хрипло отвечает Серый и, все вспомнив, еле-еле перебарывает желание застонать и накрыться одеялом с головой.

Он упал в обморок! При всех, как какая-то девчонка! Да даже Олеся – и та оказалась сильнее! Слабак! Тряпка!

– Если тебе интересно, с Верочкой

все хорошо, – говорит мама, старательно отводя взгляд от пылающего лица сына. – Поль принес лекарства и инструменты, сделал кесарево сечение. Девочки родились слабенькими, но Поль сказал, они здоровые, их можно выходить.

Серый кивает. Что-то сказать он не может – от стыда перехватывает дыхание и горят не только щеки, но даже уши.

– Юфим его чуть ли не пинками выгнал, – продолжает мама задумчиво. – Я слышала, как они ругались. Поль называл Зета и Юфима жалкими неудачниками. Вообще, меня с самого начала насторожили хозяева. Два брата живут в недоступной для хмари зоне, имеют всё и даже больше – с натяжкой, но это еще можно было списать на случайность. Холм действительно может быть природным явлением, Юфим и Зет могли наткнуться на него случайно, гипнозу могли обучиться… Но когда неизвестно откуда появляется третий брат, который явно живет не здесь…

– С чего ты это решила, что Поль не здесь живет? – удивленно спрашивает Серый.

Мама снисходительно поясняет:

– Юфим так орал, что его, наверное, даже на улице было слышно. Путем нехитрых логических рассуждений можно сделать вывод, что Поль действительно живет не в их особняке. Еще есть некий Клепа, которого Юфим звал. Звал, понимаешь? Это значит, что есть место, где живут Поль, Клепа, и с этим местом Юфим и Зет держат связь! И этот Поль тоже обладает теми же способностями, что и Юфим с Зетом! Понимаешь, что это значит?

– Э-э… – тянет Серый и трет руками лицо. Спросонок голова соображает вяло. – Что есть еще одно безопасное место?

– Сережа! – сердится мама. – Это значит, что это место – проект!

Она говорит что-то еще про проекты и эксперименты с людьми, про то, что хмарь и Грозовы связаны между собой. Сонный рассудок этой связи никак не улавливает и на все доводы и выводы твердит, что в уши льется редкостный бред.

– И что ты предлагаешь, мама? – спрашивает Серый. – Бежать?

– Разумеется, нет! – возмущается мама. – Мы должны всё выяснить и, конечно, попытаться как-то повлиять, если это действительно какие-то эксперименты. Ведь так нельзя! Нельзя вмешиваться в природу людей, это против Бога!

Серый точно знает – это не просто эксперименты, а направленное изменение. Но делиться с мамой подобным… У нее и так очень подозрительно горят глаза, как-то нехорошо. Серый избегает слова «безумно», но оно само приходит в голову.

– И как же мы повлияем? Близнецы не одни, у них есть семья, у этой семьи полно ресурсов, и им нужны люди. Люди, понятно, нужны для возрождения человечества. В принципе, мы в этом тоже заинтересованы. Смысл трепыхаться? – Серый садится, зевает и нарочито медленно потягивается.

Мама отсаживается и поджимает губы.

– Глупый ты, Сережа, не понимаешь главного, – разочарованно вздыхает она.

– Мам, они ничего плохого не делают… – Серый вспоминает Михася и Василька, и его невольно передергивает.

Рациональная часть мозга шепчет, что семена – это всего лишь семена. Юфим

может верить во что угодно и проводить какие угодно ритуалы. Но другая часть, та, где сосредоточена интуиция и вера в чудеса, настаивает на своем. Что Василек и Михась легли в карман Юфима, а потом расцветут симпатичными цветами в его саду. Это действительно знание, просто знание, не обусловленное почти ничем. И в целом всё воспринимается так, словно превращать людей в семена, а потом выращивать из них цветы – это нечто будничное и обыденное. Рациональная часть мозга подсказывает, что это неправильно – чувствовать себя так. Должен быть страх, стремление убежать, но Серый упорно ничего не чувствует. Даже шок – и того уже нет.

– Они же сатанисты, Сережа! – с надрывом восклицает мама и всплескивает руками. – Ну ты что? Проведение обряда ночью, в разрушенной церкви, заставленный едой жертвенник… Сатанизм, чистой воды сатанизм! Да еще с такой властью и ресурсами! Это даже страшнее, чем секта Последних дней. Сатанисты практикуют человеческие жертвоприношения! И Василька с Михасем, скорее всего, они и убили, а тела закопали где-нибудь или хуже – использовали в своих ритуалах. Они не хотят воссоздать человечество, они хотят привести людей к своему господину! Мы должны с этим что-то сделать. Ведь наше появление здесь неслучайно. Последние дни – это время испытаний. Бог испытывает своих детей, нас, понимаешь? Что мы выберем: поддадимся ли соблазнам или же устоим и разрушим царство Сатаны!

В этот момент Серый понимает, что хоть логика – не самая сильная сторона мамы, но вот интуиция у нее работает блестяще. Это все очень близко к истине, он чувствует всем своим существом. Близко, да… Но все же не то. Надо смотреть не туда.

Серого так и подмывает рассказать маме о своих метаморфозах, об изменившейся природе Вадика, о Тимуре… Да, и напомнить о том, что желания хозяева исполняют и нематериальные. Но стоит только посмотреть в ее глаза, как становится страшно. Правда убедит в догадках и окончательно сведет ее с ума.

– Мам, ночные богослужения на кладбище, конечно, безумно напоминают сатанизм, но Юфим проводит их не только ночью! И вообще, в православии таких богослужений полно – взять хоть Рождество! – говорит Серый и спускает ноги на пол, тянется к стулу, на котором висят спортивные штаны. – А Михася и Василька мы еще в деревне не искали! Вот сто процентов, они там.

– Сереженька, – мама подает ему штаны и вздыхает, отступая. – Ты только больше ничего не желай, хорошо? Надо устоять перед искушением, и тогда нам откроются врата в рай!

– Хорошо, мам, – легко соглашается Серый и наклоняет голову, прячась за челкой.

Мама не должна увидеть усмешку, скривившую губы против воли. Не должна понять, что уже поздно.

Он долго плещется в ванной, приводит себя в порядок, проводит ладонью по лицу и кладет бритву обратно на подставку. Ртутно-серебристые глаза его отражения озабоченно смотрят из зеркала. Серый стирает с поверхности капли пара и воды, моргает, оттягивает веки, но радужки так и остаются не по-человечески яркими. Серый сушит волосы. Те остаются обычными. А вот кровь из порезанного пальца выступает лениво, неохотно, тут же подергиваясь корочкой, но она пока что красная. Серый немного расслабляется и идет вниз. Изменения происходят медленно, постепенно. И надежда, что маму получится подготовить к ним, еще есть.