Ненасытный
Шрифт:
— Мне нелегко приходилось, — продолжал, криво улыбаясь, Лучан. — Возникли… потребности. Я сопротивлялся им, но они пересиливали. Отец всячески поощрял нас, приносил нам… подарки. Димитрие, от рождения слабовольный, быстро уступил своим низменным инстинктам, стал убивать невинных и сделался просто чудовищем. Я же… не знаю. Возможно, я всем обязан наследию своей матери, которую, как ты знаешь, считали почти что ангелом.
— Лучан. — Мина в порыве глубокой жалости непроизвольно подняла руку — может быть, чтобы погладить его по щеке.
Она
Лучан отвернулся, не дав ей прикоснуться к себе.
— Я не хочу сказать, что лучше своего брата. Или что его мать была хуже моей. Вложил ли я все свои силы в то, чтобы остановить его и отца? Нет. Я мог бы сделать гораздо больше и впоследствии… сделал.
Он снова повернул к ней голову с горящими, как угли, глазами. Мина опустила руку, словно боясь обжечься.
— Когда отца наконец уничтожили и трон перешел ко мне, я велел прекратить убийства.
Фотографии, показанные Мине Алариком Вульфом, были еще свежи в ее памяти. Но слушать, как Лучан распинается перед ней, да еще под хлещущим ему в спину дождем?
Сейчас он, может быть, и вампир, но когда-то, как сам сказал, был человеком.
— Давай войдем, — шепнула она. — Ты промокнешь.
Он как будто только теперь осознал, что держит ее в объятиях, и его взгляд приобрел интенсивность лазерного луча. Мине это не слишком нравилось. Кто знает, что он видит перед собой — любимую женщину или сытное блюдо?
Понимая, что совершает, возможно, самую непоправимую ошибку за всю свою жизнь, она тем не менее открыла дверь в комнату.
Лучан вошел следом за ней.
— Ты думаешь, что я монстр, — сказал он.
Мина, не отрицая этого, принялась хлопотать.
— Тут где-то есть полотенце. — Подхватив рычащего Джека Бауэра, она запихнула его в стенной шкаф, где, кстати, и полотенце нашлось. Джек, сидя среди ее туфель, нерешительно тявкнул. Ничего. Здесь он будет в большей безопасности, чем она, и никто его не услышит из-за грозы и видеорева в гостиной.
— Ты со мной что-то сделала, — обвинил ее Лучан, когда она вручила ему полотенце и помогла снять мокрый плащ.
— Я? С тобой? — Мина села на кровать, лицом к нему. — Я совершила огромную ошибку, влюбившись в тебя, вот и все. О чем, поверь мне, глубоко сожалею. Как о химической завивке, которую сделала в восьмом классе, не послушавшись Лейшу, чтобы пойти с Питером Дельмонико на вечер выпускников. Так что давай спишем все на мое неправильное решение и на этом завяжем. Как только дождь кончится, ты уйдешь. Оцени, какую я тебе оказываю услугу. Стоит мне заорать, и этот гвардеец в гостиной мигом прибежит и воткнет в тебя кол.
Красные глаза обратились на дверь в гостиную. Мина, заметив это, сгребла его за рубашку и посадила рядом с собой на кровать.
— Ты же знаешь, я не могу уйти, — сказал Лучан, не спуская глаз с двери.
— Почему не можешь? Прекрасно можешь, — заявила Мина, не отпуская его.
Он перевел взгляд на нее — красный огонь, к счастью,
— Ты знаешь почему, Мина.
О чем это он? Неужели… да нет, он никак не мог…
— Не могу, потому что люблю тебя. — Он взял ее руки в свои. — В письме я сказал, что ты убила дракона.
Лучан Антонеску признался, что любит ее?
Всего несколько часов назад это сделало бы ее счастливейшей в мире девушкой, но теперь…
Теперь она знает, что он не просто Лучан Антонеску, профессор восточноевропейской истории, а еще и князь тьмы.
— Но ты что-то скрываешь от меня, Мина, — продолжал он тем же низким, прерывистым голосом, держа ее за руки. — Я говорю не о палатинце в твоей гостиной, а о том, что почувствовал с первой же нашей встречи. О том, что ты скрываешь от всех.
— Скрываю? — Отлично зная, что он имеет в виду, она лгала по привычке.
— Да. — Его руки легли ей на плечи. — Я знаю, что напрасно тебя обманывал — с кем с кем, а с тобой это никогда не прошло бы. Я делал это, боясь тебя напугать, но до определенного предела вел себя честно, а вот ты честной со мной не была. В тебе что-то есть. С тех самых пор, как мы были вместе, я…
— Что? — Мина знала, что пошла на громадный риск, впустив его в свою комнату… не говоря уж о своем сердце. В любой момент сюда может ворваться Аларик, а с ним и Джон. Если случится худшее, вся вина падет на нее.
Впуская его к себе, она делает фактически то же самое, чем он все эти годы занимался вместе с отцом и братом. Совершает убийство.
Что она себе думает?
— После нашего расставания вчера утром со мной творятся странные вещи. Мне кажется, что я знаю, как умрет каждый человек, с которым я контактирую. Нет, не с моей помощью, что бы ты обо мне ни думала. Совсем по-другому.
Впервые, сколько она себя помнила, Мина не нашлась что сказать.
— Уверен, что человек у тебя в гостиной расписал меня весьма яркими красками. Возможно, часть этого даже и правда — я очень долго был тем, что я есть. Но такого, — Лучан с трудом подбирал слова, — я никогда еще не испытывал. До того, как… до нашей близости. Не скажешь ли, что со мной происходит? По-моему, это как-то связано с твоей тайной, которую ты так ревниво оберегаешь. Которая мешает мне читать твои мысли как следует. Которая роднит тебя с Жанной д’Арк, слышавшей голоса. Мне кажется, я теперь тоже их слышу.
Мина испустила долгий дрожащий вздох. В гостиной со скрежетом разбивались машины — «Форсаж» близился к апогею.
— Да, причина во мне. Думаю, это пройдет после следующей кормежки.
Он не слишком нежно сжал ее плечи.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Все дело в моей крови. Ты выпил не очень много, так что надолго это не должно затянуться. Впредь будешь поосторожнее: каждый в конце концов есть то, что он ест.
Глава сорок третья
2.00, 17 апреля, суббота.