Ненавидь меня
Шрифт:
Правда, как только я увидел на его шее красные отпечатки рук, я не смог удержаться.
Одна пуля за жестокий синяк на шее. Одна пуля за распухший красный след на ее челюсти. Одна пуля за ее ободранные колени.
И последняя пуля, которая должна была быть во мне за то, что я поставил ее в такую ситуацию.
Небо пасмурное и туманно-серое — моя любимая погода. Мы с братьями выходим из машины. В своих одинаковых черных костюмах мы похожи
Нонна Роза" — это семейный итальянский ресторан, который одновременно является штаб-квартирой семьи Лучано. Видимо, уют и преступность идут рука об руку.
Роман, наш начальник службы безопасности и второй помощник Кэша, уже разведал обстановку и дал нам добро со своего углового поста. Встречу созвал мой брат, но, ступая на территорию Лучано, никогда нельзя быть слишком осторожным. Когда он дал добро, Кэш открыл дверь, и мы последовали за ним внутрь.
Я не знаю, чего ожидать от этой встречи, поэтому вхожу в пустой ресторан усталый и полный тревоги. Деревянные стулья перевернуты и сложены на столах — сегодня здесь закрыто для посетителей. За барной стойкой шаркает человек, одетый как официант, но я уверен, что это пехотинец, у которого на виду спрятаны как минимум два пистолета.
Люди Лучано встречают нас металлоискателями, и мы все делаем шаг вперед, чтобы нас проверили и прощупали. В моем нутре тикают часы, предчувствуя, что сейчас что-то произойдет.
"Боже, сначала угости меня ужином", — шутит Лохлан у меня за спиной, пока его обыскивают, как я полагаю, не слишком тщательно.
"Сюда, — хрипловато говорит один из мужчин, и мы идем за ним через весь ресторан к морозильной камере.
Полка в задней стенке уже отодвинута, а в полу открыт люк, который, я уверен, обычно скрыт. Нас молча ведут вниз по ступенькам, и я бросаю на Кэша вопросительный взгляд. Во что, черт возьми, ты нас втянул?
Я очень верю в себя и своих братьев, но спускаться в люк без оружия — это как будто напрашиваться на засаду.
Наши шаги отдаются эхом, и я постукиваю средним и большим пальцами в своем обычном ритме, выравнивая дыхание и сохраняя спокойное выражение лица. Если нас ведут на смерть, я не хочу дать им ни малейшего намека на беспокойство. Не показывать слабость.
Мы спускаемся в помещение, которое напоминает мне питейное заведение 1920-х годов. Помещение без окон освещается несколькими небольшими люстрами, отбрасывающими тени на витиеватые золотые и нефритовые обои. На полу стоят полированные столы, у правой стены — изогнутая деревянная барная стойка. За большим круглым столом сидят Лучано, его каподастр и — мои легкие словно уменьшились вдвое — Эффи.
Прошла почти неделя с тех пор, как она убила Хадсона, но синяки на ее шее все еще яркие и заметные. Ее челюсть менее опухшая, но все еще багровая, и она отводит глаза, как только они встречаются с моими, отчего мне хочется воскресить этого ублюдка из мертвых и убить его снова.
Лучано поднимается, Бруно и Эффи следуют за ним, и у меня закипает кровь, когда я замечаю легкую дрожь в их движениях.
"Джентльмены", — говорит Лучано, когда мы садимся. Кэш — единственный из нас, кто расслабленно сидит на своем месте. Остальные и я скрещиваем руки или показываем пальцами, опираясь локтями на стол. "У нас есть
"Вы думаете? Нарушение перемирия, длившегося несколько десятилетий, делает ситуацию немного скалистой".
"Финнеас, заткнись, мать твою", — рявкает Кэш, и я двигаюсь на своем месте, сворачивая плечи и шею. "Сейчас неважно, как мы попали в эту ситуацию, главное — выбраться из нее".
"Я не собираюсь отрицать роль, которую сыграла моя семья". Я вздрогнул от его дерзости, а Роан выругался под нос. "Но такой исход мы не планировали…"
"Да, что вы, — я хлопнул ладонями по столу и встал, — вы намеревались ограбить нас вслепую и развязать еще одну гребаную войну". Я не могу смотреть на Эффи, когда она вздрагивает от моего повышенного голоса.
"Сядь, сынок", — приказывает Лучано, и я искренне жалею, что не захватил с собой хотя бы нож.
"Я не твой сын". Моя челюсть сжимается, а пальцы белеют на столе.
"Губернатор не оставит это исчезновение без внимания. Он не прекратит поиски и без колебаний обрушит на нас всю мощь ФБР, полиции и своих головорезов под прикрытием. Потому что в отличие от вас двоих, — он посмотрел на меня, потом на дочь, — он не дурак. Он видел, что ты послал Хадсону, и собирает все воедино".
"Это все косвенные улики и домыслы. Он не найдет ни малейшего допустимого доказательства". Я откинулся на спинку стула и хрустнул костяшками пальцев.
"Может быть, и нет, но он может вызвать в суд людей, которых подозревает в том, что они являются свидетелями. У него много юридических ресурсов и политической власти, чтобы развалить этот дом". Кэш подхватывает то, на чем остановился Лучано. "У нас есть сведения, которые могут погубить Эффи, а у нее есть сведения, которые столь же ужасны. Поэтому мы пришли к решению, которое защитит обе наши семьи и не позволит истории повториться".
Я смотрю через стол, и Эффи выглядит так же удивленной этим "решением", как и я. На самом деле, единственные, кто не выглядит полностью озадаченным происходящим, это Кэш и Лучано. Я нетерпеливо барабаню пальцами по столу, не обращая внимания на взгляды, которые бросает на меня брат.
В моей груди как будто медленно оседает тяжесть, пока мы сидим в затянувшемся молчании, ожидая, что кто-то нас поймает. Я не могу оторвать от нее глаз. Ее длинные волосы распущены по плечам и спине, повязка убрана с лица, открывая каждый сантиметр ее безупречных черт. Даже побитая и в синяках, она все равно чертовски потрясающа, и я борюсь с жаром в своем нутре, когда наши глаза встречаются.
Ее глаза тяжелые и печальные, и мне хочется ударить кого-нибудь, а именно себя, за то, что я послал этого ублюдка к ее порогу. От мысли, что я мог убить ее, мои легкие словно собираются разорваться.
"Супружеская привилегия, — говорит Лучано, — не позволяет принуждать супругов свидетельствовать друг против друга".
"Я знаю, что такое супружеские привилегии, но какое отношение они имеют ко мне?" Как только вопрос покидает мои уста, я понимаю направление разговора, и, похоже, Эффи тоже.
"Нет, абсолютно никакого!" Эффи отодвигает стул и демонстративно скрещивает руки. "Из-за него, блядь, мы вообще попали в эту переделку!" Ее голос дрогнул, а оливковый оттенок щек окрасился в красный цвет.