Ненавидеть нельзя любить
Шрифт:
Ольга, словно парализованная, не могла пошевелить даже пальцем. Она увидела, как безумный взгляд сестры в последнюю долю секунды стал вдруг осмысленным и полным ненависти. А потом в полной тишине раздался неприятный хлопающий звук удара чего-то тяжелого и мягкого об асфальт. Внизу дико закричали люди, собравшиеся на звук выстрела.
Ольга на дрожащих ногах сделала несколько шагов к поднимающимся Валерию и Кириллу, но силы оставили ее, и она, опустившись на бетон, расплакалась навзрыд. Уткнувшись в крепкое плечо Немировского, она прижала к себе Кирилла:
– Никогда, слышите, никогда больше не смейте расставаться! Вы должны быть вместе и рядом со мной! – сквозь слезы пыталась она выговорить. Валерий молча обнимал одной рукой худенькие плечи сына, другой прижимал любимую женщину. Кирилл прямо посмотрел ему в глаза и твердо произнес:
– Здравствуй, папа.
– Здравствуй, сын, – Немировский ощутил, как предательски подернулись влагой глаза. – Мне многое нужно тебе объяснить.
Послышались шаги, и тут же распахнулся люк:
– Всем оставаться на своих местах!
Крышу заполнили люди в милицейской форме. Трое обнявшихся еще сильнее прижались друг к другу. Стражи закона, сами не понимая почему, проявили несвойственную им тактичность и, остановившись в стороне, терпеливо дожидались, пока на них обратят внимание. Немировский, не отпуская любимую и сына, молча достал удостоверение и протянул его капитану милиции. Ольга вытерла слезы.
– Все хорошо, мама, – мальчик крепче перехватил руку отца. – Пойдемте домой.
Через несколько часов после того, как Валерий и Ольга много раз рассказали людям в форме и в штатском о том, что произошло на крыше и машины милиции и «скорой помощи» уехали, Кирилл сидел на кухне и прижимал к себе чудом спасшегося Джека Воробья, которого ему вернул дяденька-милиционер.
– Я с самого начала знал, что с ним ничего не случится. Кошки ведь могут прыгать с любой высоты и приземляться на все четыре лапы.
– Нет, Кирюш, я думаю, что его спасли кусты орешника, – не согласился с ним нервно куривший возле форточки Григорий Константинович.
– А я думаю, что у него просто дворовая закалка, – как всегда возразила заплаканная Маргарита, протиравшая кухонным полотенцем чайные чашки. – Хотя на одну кошачью жизнь у твоего пирата стало меньше. Да, кстати, мне кажется, что вам двоим пора в постель. Быстренько собирайтесь. Уже непозволительно поздно.
Зевнув во весь рот, Кирилл послушно пошел в свою комнату, пожелав дедушке и бабушке спокойной ночи. В ответ старики вместе тяжело вздохнули.
В темном коридоре мальчик остановился, еще крепче прижимая к груди своего маленького мурлыкающего друга. Из большой комнаты слышались голоса родителей. Кирилл замер. Говорила мама, медленно вращая на пальце тоненькое колечко с зеленым камешком:
– Не знаю, Валера. Я не готова к такому шагу. Брак – это вечный компромисс, а я столько лет жила одна. И потом, после всего что случилось, нам будет очень тяжело вместе. Гибель Дины всегда будет стоять между нами.
– Мы обязаны попробовать жить все вместе, – убежденно возражал ей отец. – Ради Кирилла, ради нашей любви. Пожалуйста, Оля, соглашайся. Вот посмотришь, у нас все получится.
Кирилл решил, что ему пора вмешаться. Он шагнул в комнату и, глядя на удивленных его появлением родителей, радостно произнес:
– Вы обязательно женитесь! Это же здорово! Вот посмотришь, мамочка, все будут счастливы, и мы с папой постараемся сделать так, чтобы счастье наше не кончалось.