Ненависть и другие побочные эффекты волшебства
Шрифт:
— Лина! — это уже Вадим, и я вновь сдаюсь, опускаю взгляд, не могу смотреть на него.
Один.
Воспоминания вереницей проносятся в голове от первого дня нашего знакомства, того самого, когда я с ног до головы в пыли устраивала представление за ширмой, до настоящего момента. Момента, когда я совершенно точно понимаю, что есть таки ситуации, когда проще умереть самой, чем сделать то, что от тебя хотят.
Два.
— Посмотри на меня.
Вместо ответа трясу головой, из последних сил сдерживая
— Соберись. — в тоне колдуна призыв и уверенность, которая непонятно почему передается и мне. — Вот так, подними голову.
Три.
Теперь вместо качания, я едва заметно киваю. Коротко и прерывисто дышу, но слушаюсь Вадима. Моргаю часто, потому что картинка перед глазами никак не хочет становиться четкой, но спустя несколько мгновений я, наконец, могу сфокусироваться на лице колдунаа.
Четыре.
— Молодец.
От того, чтобы открыть рот, спасает одна вещь — я просто не могу этого сделать. Магия Александрины заклеила его накрепко.
Варианта всего два — или у меня начались галлюцинации, или же Вадим общается со мной, не издавая при этом ни звука.
Времени медлить нет, я ловлю еще один короткий взгляд колдуна, затем перевожу взгляд на левое запястье парня, которого он едва касается кончиками пальцев правой руки, а затем принимаю решение.
Пять.
Смертельное заклятье летит прямо в грудь Вадиму, но он не падает без чувств, не закрывает глаза, по-прежнему смотрит на меня, едва заметно улыбаясь.
Я так бы и продолжила тонуть в глазах, если бы не стон, раздавшийся с той стороны, где стояла Александрина.
Резко обернувшись, я вижу, как блондинка, осевшая на пол, безумными глазами смотрит на Вадима, параллельно хватаясь руками за горло, словно стараясь разжать его, дать возможность вдохнуть воздуха, которого ей так не хватало.
Сцена ужасная. И сама по себе, и тем, что никто даже и не думает шевельнуться. Одно смертельное заклятье. Одна жертва. Таков протокол.
Смотреть на Александрину тяжело, но я все равно не отвожу взгляд, словно мне необходимо убедиться в том, что все происходит на самом деле. Я наблюдаю за тем, как пожилой мужчина — смотритель подходит к телу блондинки, когда та перестает подавать признаки жизни, внимательно изучает его, а затем дает команду двум колдунам унести.
После он обращает свое внимание на нас, говорит что-то про следующее слушание и запрет на выезд из города, но, в отличие от Александрины, ограничивается словами, и просто удаляется, оставляя нас вдвоем, словно несколько минут назад здесь ничего и не произошло.
Мне и самой не верится, что все случилось на самом деле. Я продолжаю стоять и смотреть в стену. Через какое-то время ощущаю, как подходит Вадим, становится позади меня и обнимает. Я не сопротивляюсь, прижимаюсь к нему спиной, но не спешу поворачиваться.
Я словно нахожусь на границе
О том, что Александрины больше нет. О том, что Вадиму во второй раз удалось ей помешать. Помешать не ценой чьей-либо жизни. Помешать, спася нас.
Проходит, наверное, целая вечность, прежде чем я могу заговорить. Выдавливаю из себя всего два слова:
— Ты знал?
Мой вопрос звучит очень похоже на утверждение, но Вадим все равно отвечает, не разжимая объятий:
— Догадывался.
Продолжать пялиться в стену больше нет сил. Я разворачиваюсь и заглядываю колдуну в глаза:
— Давно?
— Пришлось некоторое время немного тебе недоговаривать.
В ответ на хитрую улыбку я фыркаю и не сдерживаю улыбки:
— Как будто когда-либо ты был до конца честен.
Вадим улыбается в ответ и еще ближе прижимает к себе:
— Ну, никогда же не поздно начать?
— Думаешь?
— Уверен.
Я думаю, что тема закрыта, и объяснений не последует, однако колдун удивляет меня, когда говорит:
— Возможно, ты могла заметить, что с руной что-то не так. То есть… — парень усмехается. — Что-то не так с ее отсутствием.
Кажется, я смотрю на него слишком удивленно, потому что уже в следующую секунду он берет мою ладонь, поднимает ее на уровень моих глаз и демонстрирует запястье, на котором я отчетливо вижу свою аккуратную половинку елочки.
Вадим рассказывает мне о том, как впервые заметил странности еще после моего ухода. Начал анализировать, проверять, окончательно убедившись в том, что связь осталась, когда появился на приеме по поводу окончания обучения.
— Счастливая случайность, что мне вообще удалось туда попасть. Рина была крайне против. Хорошо, что закон на этот раз был на моей стороне. Любой бывший наставник действительно имеет право присутствовать на выпускном своего ученика. — Вадим широко улыбается. — Видишь, я тебе даже не соврал. Потом, правда, пришлось немного поиграть с твоими эмоциями…
— И почему, несмотря на то, что ты у нас герой, мне так сильно хочется тебя стукнуть? — улыбаюсь в ответ.
Колдун лишь пожимает плечами и продолжает рассказ.
— Я не мог сказать тебе всей правды, действительно. Ты должна была быть предельно убедительна, чтобы никто не усомнился в том, что я на самом деле сорвался и, вроде как, попытался убить Рину на глазах у множества свидетелей.
— Мне кажется, или я слышу в твоем голосе некое раскаяние?
— Не забывай, я вообще-то тут герой, а героев не принято ставить в неловкое положение.
В ответ не выдерживаю, поднимаюсь на носочки и коротко целую Вадима в губы. Делаю над собой усилие, чтобы не продлить поцелуй, и возвращаюсь на место, готовая слушать дальше.