Ненависть и месть
Шрифт:
– Кто такой?
– Не знаю… Он из России…
Валера резко, почти без замаха, ударил Матвея кулаком по лицу. Голова Моти дернулась в сторону. Он вскрикнул и, буквально захлебываясь от слез и крови, закашлялся.
– Не бейте! Я все скажу!
Жиган не стал ждать, пока гориллы узнают его имя. Он рванул дверь
Валера успел вытащить из-за пояса пистолет и, не прицеливаясь, выстрелил в Панфилова. Пуля просвистела над ухом Жигана и вылетела в распахнутую дверь. В зале магазина раздался звон разбитой посуды.
Второй выстрел прозвучал буквально через мгновение. Пуля попала в стену, с визгом отрикошетила от нее и угодила в грудь несчастного Моти Дреера. Тело Матвея дернулось и обмякло, голова опустилась на грудь.
– Матвей!
Жиган бросился на бандита, ударом ноги выбил у него из руки пистолет и кулаком левой руки наотмашь ударил противника в висок. Валера, хватая ртом воздух и выпучив глаза, упал на стол, заставленный аппаратурой. Он съехал вниз, сверху на него обрушился монитор. Спустя мгновение бандит затих.
Панфилов склонился над Матвеем.
– Мотя, ты ранен?
– Это вы?.. – прохрипел юноша, на губах которого пузырилась кровавая пена. – Я… меня били…
– Как они добрались до тебя?
– Фирма, где мы купили… технику… Я не мог…
Тело Матвея задергалось, охваченное конвульсиями, и спустя мгновение затихло. Дреер был мертв.
Откуда-то с улицы донесся вой полицейской сирены. Наверное, кто-то слышал выстрелы…
Жиган решил не искушать судьбу и бросился к выходу из магазина, схватив
Панфилов прибыл в нью-йоркский аэропорт имени Кеннеди ранним утром. Он остановился возле компьютерного табло с расписанием ближайших рейсов.
На экране огромного телевизионного монитора, установленного посреди зала, мелькали кадры репортажей новостного канала Си-эн-эн.
Мельком глянув на экран, Жиган резко остановился. То, что он увидел, заставило его мгновенно забыть о десяти миллионах долларов, Восточном Самоа, Паго-Паго, горечи унижения и сладости мести, смерти юного компьютерщика и схватке с убийцами.
…Танки на мосту через Москва-реку прямой наводкой расстреливали из орудий здание «Белого дома». Пыльными бутонами расцветали на израненных стенах диковинные цветы. Толпа зевак собралась на набережной, некоторые пришли с собачками, иные держали на плечах малолетних детей. Взволнованная журналистка стояла с микрофоном в руках на фоне этого чудовищного пейзажа…
Услышав рядом с собой русскую речь, Панфилов обернулся. Двое молодых ребят в джинсовых костюмах с тревожным любопытством смотрели на монитор.
– А ты говоришь, возвращаться надо!.. Пошла она к чертовой матери, эта немытая Россия!
Константин обратился к одному из парней:
– Что она говорит?
Прислушавшись, тот перевел:
– Вы видите, как прямо в этот момент одни русские стреляют в других русских…
Лицо Жигана побледнело, глаза сузились, губы сжались. Несколько минут, не отрывая взгляда от монитора, он наблюдал за тем, что происходило в Москве в тот день, 4 октября 1993 года.
«Пора дома наводить порядок, – подумал он. – Хрен знает, что там творится…»