Ненавистный брак
Шрифт:
– Боюсь, нам придется отложить это дело, но ты можешь поехать вместе с Лизой и позаботиться о ней, если ей вдруг станет плохо.
– Я чувствую себя превосходно, не стоит беспокоиться из-за меня, – торопливо выпалила Лиза.
– Конечно, и так заметно, что с твоей женой все в порядке. К тому же, у нее есть лекарь. Если тебя не слишком обеспокоит, я могу поехать с тобой, Александр. Ты покажешь мне посевы по дороге, тем более что полицейское управление как раз на той стороне реки… Бьюсь об заклад, что господин Ежов с большим удовольствием составит компанию княгине.
–
– Вы уезжаете? – переспросил Александр, снова повернувшись к Лаврецкому.
– Совершенно верно, князь, – подтвердил Федор. – Еще вчера я сказал Вам о своих планах уехать, как можно быстрее.
– Не торопитесь так, – сказал Карелин Лаврецкому, с улыбкой указывая на его руку, висящую на перевязи. – К чему такая спешка, друг мой? Вам так плохо с нами в Карелинке?
– Напротив, у меня нет слов, чтобы отблагодарить Вас за Ваше радушие и гостеприимство, которыми я не хочу злоупотреблять…
– Нельзя злоупотребить тем, что предлагается Вам от души. Думаю, моя жена согласится со мной…
– Ты ошибаешься, Александр, – с едва уловимым подтекстом туманно намекнула Наташа, – мне показалось, именно княгиня поспособствовала скорому завтрашнему отъезду господина Ежова, несмотря на то что он предложил быть моим странствующим рыцарем…
– О, госпожа Маслова слышала звон, да не знает, откуда он. Наташа услышала конец нашего разговора и неправильно поняла его, Александр, – холодно пояснила Лиза. – Господин Ежов как раз говорил мне о необходимости своего отъезда… Но если он желает подождать Наташу, то мне нечего возразить.
Карелин снова улыбнулся, вспомнив, что накануне говорил ему о Наташе Федор. Коварство масловских слов не возымело должного эффекта, напротив, князю показалась чудесной мысль о том, что его гость влюбился в Наташу. Окажись так на самом деле, не было бы ничего лучше. Так он смог бы избежать разных романтических сложностей, которые его ничуть не интересовали.
– По-моему, отличная мысль, – сказал Карелин. – Раз наш гость так настаивает на своем отъезде вместе с тобой, ты, Наташа, проводишь господина Ежова до Киева, оставишь его там, убедившись, что он здоров, а потом вернешься в Николаевку…
– Ты забываешь, что сейчас самая работа в полях, – с нескрываемой злостью возразила Наташа. – К тому же, господин Ежов пошутил. Это был бы первый случай, когда коммерцией пожертвовали ради учтивости. Однако, ты торопился, Александр, потому и искал нас, – закончила свои рассуждения Наташа, собираясь идти. – Я распоряжусь, чтобы для меня оседлали еще одну лошадь.
Наташа быстро направилась к дому, и князь пошел за ней. Федор повернулся к Лизе, которая неподвижно стояла и смотрела вслед уходящим, чьи силуэты терялись за деревьями аллеи.
– Сдается мне, слова здесь не нужны, дела красноречивей всяких слов, – бормотнул Федор. – Полагаю, Лиза, теперь ты все видела и поняла, что Наташе и Карелину никто не нужен…
– Я вижу, что она – интриганка, а Александр отвергает ее…
– Бедная, бедная моя Лиза, – улыбнулся
Лиза взглянула на Федора, и ее слова были тверды, как кремень:
– Как еще мне сказать, что только благодаря твоему никчемному присутствию здесь, я оказываюсь в худшем положении перед этой женщиной? Неужели ты этого не видишь и не понимаешь? Ее подозрения и намеки, ее стремление отыскать что-нибудь обвиняющее нас. Давай закончим разом этот глупый спор. Ты, кажется, не понимаешь языка, на котором я говорю с тобой. Как еще мне упрашивать тебя, чтобы ты немедленно уехал?
– Хорошо, Лиза, будь по-твоему. Все будет, как ты хочешь, – Федор не стал больше спорить, и тоже ушел.
***
Александр показал Наташе вспаханные и недавно засеянные поля, а когда она собралась поехать с ним в участок или подождать его где-нибудь, он прямо ответил:
– Возвращайся-ка ты лучше к своим обязанностям. Я не знаю, сколько времени займут мои дела, и по какой дороге поеду обратно.
Карелин пришпорил коня и ускакал, сдержанно-холодный, высокомерный и совершенно неприступный для женщины, глядевшей ему вслед сверкающими от боли и гнева глазами. Наташа спешилась и пошла к раскидистым тенистым деревьям, топча посевы и не обращая на это ни малейшего внимания. За деревьями находился крутой обрыв, где внизу спокойно бежала между каменистыми берегами река. Неподалеку от себя, среди высоких, буйно разросшихся на привольном поле кустов и трав, Наташа заметила какое-то движение. Этот неприветливый, изрезанный буераками уголок вполне мог послужить убежищем для какого-нибудь зверя. Среди густых ветвей и диких трав девушка разглядела лохмотья изодранной юбки и поняла, что в зарослях пряталась женщина. Сжав покрепче хлыст, Наташа зло хлестнула им по ноге старавшейся спрятаться незнакомки.
– Эй ты, живо выходи! Кто ты там?
– Не бейте меня… Помилосердствуйте, ради Христа… не бейте!
Наташа скорее с любопытством, нежели с состраданием, разглядывала жалкую оборванку. Набухший след от грубого удара хлыста, исказившееся от боли отвратительное лицо и подсохшая на лохмотьях кровь придавали нищенке еще более грязный и жалкий вид. Наташа вмиг признала в стоявшей перед ней попрошайке Марфу. Сейчас старуха была не пьяна и крепко держалась на ногах, прислонившись своим костлявым иссохшим телом к стволу дерева. Выражение ее угрюмого лица было трагичным.
– Ты еще здесь? Что ты тут делаешь? – спросила Наташа Марфу. – Тебе велели убираться отсюда, и подальше. Ты должна слушаться барина… и барыню, – добавила она с горькой иронией.
– Я не могу далеко уйти, у меня нет хлеба. Мне нечего есть… а эта гадюка разбила мою бутылку, украла у меня самогон.
Марфа дала себе волю, осыпая Лизу грубой бранью. Наташа слушала не в меру разошедшуюся Марфу, не пытаясь ее утихомирить. Напртив, неожиданно заинтересованная происходящим, она подошла к ней.