Ненавистный брак
Шрифт:
– Встань! – приказал слуге Карелин и подтолкнул его ногой, заставляя подняться. Через секунду звериное выражение в глазах Карелина сменилось на человеческое: так сильно изменился за это время Николашка. Он выглядел таким потерянным и жалким, что даже ожесточившееся от ярости и ревности сердце князя на секунду смягчилось от накатившей на него волны сострадания.
– Зачем ты сбежал, Николай? Зачем украл лошадь? – спросил Карелин. – Предупреждаю: у тебя нет иной возможности спастись, кроме как сию же секунду честно рассказать обо всем. Не ври и не скрывай ничего и никого.
–
– Она? Кто она?
– Наташа Маслова!
Александр удивленно заморгал, но тут же поборол изумление.
– Причем здесь Наташа?..
– Барин… это ведь она сказала мне бежать, чтобы спастись... Моя вина была, что княгиня померла… Я уж опосля узнал, что все не так было…
Перемежая свое повествование мольбами и стонами, Николай рассказал все как есть, начиная с той минуты, когда Наташа послала его передать пакет почтальону… Он не упустил ни единой мелочи, ни единого имени в своем рассказе.
– Марфа не ушла отсюда, барин… под защитой Масловой она… Ты же знаешь, как я люблю нашу барыню… а они ненавидят ее.. – в отчаянии заключил он, снова упав перед князем на колени и уткнувшись лбом в носки его сапог.
В голове князя вихрем пронеслись иные мысли, и завеса спала с глаз. Тайное вдруг стало явным, с кристальной ясностью подчеркнув темные делишки. Это открытие с новой силой потрясло Александра. В душе Карелина затеплилась надежда, но воспоминание о Федоре Лаврецком разом потопило на секунду всплывший на поверхность хрупкий з'aмок его надежды.
Александр глубоко вздохнул и повернулся к стоявшему поодаль и ожидающему распоряжений исправнику.
– Отпустите его, – велел князь.
Карелин быстро вышел из участка и через поля добрался до дома. Его тянуло туда, как магнитом. Александр сильно сжал пальцы в кулак, словно желая раздробить что-то, находящееся у него на ладони. “Я должен убить ее!” – подумал Карелин, отчетливо вспомнив печальные глаза жены, пылающие и молящие одновременно.
– Я убью ее! Я должен ее убить! – без устали твердил он, словно желая убедить себя в этом. Когда Александр вошел в прихожую, навстречу ему торопилась Катя.
– Батюшка, ты бы выпустил барыню на свободу, чай, она не преступница какая, – умоляла она, но сейчас даже Кате не под силу было совладать с княжеским гневом, который нарастал и крепчал с каждой секундой. Карелин оттолкнул Катю в сторону, освобождая себе путь, и вихрем взлетел по лестнице наверх. Он не сознавал, что делал, и куда шел, борясь, как в кошмарном сне, с призраком Лаврецкого, которого родственники вытащили из его рук, и призраком Лизы, перед которым он боялся выглядеть малодушным и трусливым. Князь машинально прошел по галерее и рывком распахнул закрытую дверь спальни. Нюшка с ужасом смотрела, как Карелин подходит к колыбельке, где спал малыш.
– Наследник! – зло прошипел Александр сквозь зубы и, повернувшись к Нюшке, резко приказал: – Уходи!.. Я сказал, убирайся вон! – вне себя закричал он, видя, что девушка не решается отойти от колыбели.
Нюшка попятилась к двери и, едва переступив порог, припустилась бежать со всех ног. Закаменевшими
– Сын Федора Лаврецкого, а носит мое имя! Их сын, а заботиться о нем и выводить его в свет придется мне! – бормотал он себе под нос, кусая губы и словно пережевывая каждое слово.
Перед глазами князя сгустилась кроваво-красная пелена. Словно подстрекаемый нечистой силой, Карелин выхватил младенца из колыбельки, завернул в одеяло и, как одержимый ринулся вниз по лестнице с ребенком на руках.
Нюшка прибежала к Кате и сбивчиво рассказала о случившемся. Старая служанка торопливо засеменила в комнату Лизы, но нашла там лишь пустую колыбельку. Вдвоем с Нюшкой они обежали две просторных комнаты, но не нашли никаких следов ни князя, ни ребенка. Желая отогнать от себя дурные мысли, Катя поспешно поднялась наверх, а Нюшка, безутешно рыдая, плелась следом. Огорошенный Лев Ильич был в ужасе, узнав о новом деянии князя, и все же постарался, как мог, успокоить верную служанку. Тут подоспел и батюшка, срочно вызванный Катей, но в ответ на скорбные новости, поп лишь бессильно развел руками.
– Что я могу поделать супротив власти и гнева барского? Я ведь простая служанка! – горестно всхлипывая, причитала всегда такая спокойная Катя. – Ох ты, батюшки, свалилось на наш дом горе горькое! – убивалась она.
– Ничего не поделаешь, Катя, остается только ждать, – заключил Лев Ильич...
А между тем князь снова мчался по полю, держа на руках завернутого в тонкое одеяльце невинного малютку, который, вероятно, был так напуган, что даже не плакал. Карелин бог знает в какой раз подъехал к участку, чтобы узнать, не поймали ли кого. На улице смеркалось, но, несмотря на сгустившуюся вечернюю мглу, исправник сумел различить варварски злобное выражение на застывшем, как маска, лице князя и непонятный, бесформенный кулек, который он сжимал в руках.
Карелин вонзил шпоры в бока нервно перебирающего ногами жеребца, и возбужденная лошадь встала на дыбы. Исправник едва успел отскочить в сторону, чтобы не быть раздавленным конскими копытами. Он оцепенело стоял, с изумлением глядя на всадника, размашистым галопом скакавшего по короткому пути, прямо через лес, в сторону орловских земель.
– Черт бы побрал всех этих великосветских князей! – раздосадованно пробурчал он, наконец.
Александр решил лично наведаться в старый, заброшенный дом рода Орловых...
Надя подошла к Фридриху, испуганно спрашивая, что происходит. С улицы доносился топот конских копыт и странные голоса.
– По особому распоряжению Карелина на всех дорогах дежурят конные патрули, – мрачно пояснил Кумазин. – Ты и сама, вероятно, понимаешь, что цель приказа одна: найти и поймать нас и Федора. Они расспрашивают об Иване Ежове. У них на руках приказ задержать его под ответственность князя.
Побледнев от тревоги, Надя вцепилась в руку мужа и уткнулась лбом ему в плечо, на миг скрыв от него свое по-детски испуганное лицо.