Ненавижу! Люблю! И снова ненавижу!
Шрифт:
Ровно в три я уже садилась в белую хонду.
– Привет. Готова?
– улыбнулся Саша.
– Привет. Всегда готова, - улыбнулась я, сложив руки как пионер. Мы дружно рассмеялись. То беспокойство, что было еще несколько минут назад, бесследно исчезло.
По дороге мы молчали. Но молчание не угнетало, а наоборот, казалось каким-то уютным. Все было так правильно, можно сказать. Из колонок играла IOWA - "Улыбайся", что еще больше поднимало настроение. Мысленно стала подпевать.
"Я птицу счастья свою отпускаю на юг.
Теперь
Аа-a, Uh! Aga! Yeah-Yeah!
В открытый космос лечу, кометы огибая.
Тебя мечтать научу, теперь одна мы стая.
Аа-a, Uh! Aga! Yeah-Yeah!
Yeah-Yeah! Yeah-Yeah-Yeah!
Только улыбайся, улыбайся!
Невесомости поверь и отдайся!
Улыбайся, улыбайся!
Uh! Uh! Uh! Uh! Улыбайся!
Закинув лески вдали, ловим мы корабли.
Рисуем время в пыли, мы - Сальвадоры Дали.
Аа-a, Uh! Aga! Yeah-Yeah!
Аа-a, Oh, Yeah! Aga! Yeah-Yeah!
Над этой бездной во ржи мне глаза завяжи.
Рискуя, с ветром дыши, его за крылья держи.
Аа-a, Uh! Aga! Yeah-Yeah!
Yeah-Yeah! Yeah-Yeah-Yeah!
Только улыбайся, улыбайся!
Невесомости поверь и отдайся.
Улыбайся, улыбайся. Uh! Uh! Uh! Uh! Улыбайся!"
Невольно стала наблюдать за Сашей. Куртка была снята и отложена на заднее сиденье. Сегодня на нем не было костюмов, рубашек, брюк. Белая футболка, словно вторая кожа, обтягивала накачанное тело. Черт... у меня сейчас слюнки потекут. Ну, нельзя быть настолько красивым, это должно быть запрещено законом. Брюки сейчас были заменены темно-синими джинсами. Мне аж на минутку показалось, что одеты мы одинаково, по крайне мере по цветовой гамме. Обе руки были на руле. Машину он вел умело и уверенно. В этом я и не сомневалась. Любитель быстрой езды, Саша никогда не рисковал. Он знал, когда нужно остановиться.
Вот и сейчас сосредоточенно смотрел на дорогу, иногда посматривая в боковое зеркало, а губы шевелились, напевая слова песни.
Я завороженно смотрела на его губы, и память услужливо подкинула картинки на день влюбленных, у меня в квартире. Собственные губы, стало покалывать, не двусмысленно намекая, чего они хотят. За своими мыслями и желаниями не заметила, что мы уже приехали и меня позорно застукали за своим занятием. Почувствовала, как краска покрывает мое лицо. Вот черт...
– Мы приехали, - как-то хрипло сказал Саша, после того как я облизнула губы. А что, они просто пересохли.
– Угу, - в голубых глазах светилось тепло, в которое хотелось окунуться и раствориться. Эй, мать, что-то тебя не туда понесло... совсем не туда.
– Пойдем?
– Пойдем.
– Саша накинул куртку, и первым вышел из машины.
Открыв мне дверь, он протянул руку. Не раздумывая, вложила свою ладошку в его ладонь. Выйдя из машины, между нами осталось пара каких-то жалких сантиметров. Глаза в глаза. Воздуха в легких стало катастрофически мало, а как дышать я забыла.
Саша наклонился еще ближе, рефлекторно облизнула губы.
Парковка была практически заполнена, и сейчас мы мешали проехать очередному автомобилю.
Молча поставив машину на сигнализацию, все так же молча, мы зашли в здание и поднялись на второй этаж. Я чувствовала себя очень глупо, и даже, кажется, покраснела, как помидор... Черт...
Мы остановились перед большими зеркальными дверями. Над головой висела большая вывеска "Вдохновение". Название мне понравилось, о чем я и сообщила парню. Саша искренне улыбнулся, и приглашающе открыл мне дверь...
Когда Львов говорил о загрузе на работе, о том, что они ничего не успевают, я представляла все несколько иначе, чем на самом деле.
В моем воображении, вместо чистого уютного зала, с аккуратно расставленными столиками и диванчиками, представлялся безобразный, с горой пыли и грязи зал, в котором кроме стен, пола и потолка ничего больше нет.
Прошла вглубь зала, и обвела его несколько раз взглядом. Одна стена была полностью отведена под французские окна. По бокам от окон на завязках висели легкие воздушные шторы, нежного кремового оттенка. На гардине, почти под самым потолком, нашли себе место красивые искусственные цветы. Сами стены были в светлых тонах, что придавало помещению некую светлость, несмотря на выключенное освещение. Также на стенах висели красивые картины, пейзажи, моря, океаны, да и просто красивые картины. Мебель вся была светлая, кроме столов, они были темно-коричневые
У другой стены находились две двери, ведущие, как я поняла, в служебные помещения и санузел. Между ними стояла большая, просторная барная стойка, за которой стояли два молодых человека, протиравших и составляющих посуду.
Теперь понятно, почему Ваське, понравилось это место. Здесь было просторно и очень уютно.
– Нравится?
– я аж подпрыгнула от неожиданности.
– Прости.
– Все хорошо, - повернулась я к Саше.
– Здесь замечательно. Только я не пойму, что украшать-то надо?
– приподняла брови, и выразительно посмотрела на Львова.
Ну... это все ребята, - показал он на персонал.
– Я думал, что тут еще много работы, - невинно похлопал он ресницами. Я только хмыкнула, мужики, что с них взять.
Дальше меня познакомили со всеми, все показали. Я стала невольно гордиться Сашей. Его слушали, его уважали. Он очень изменился, он больше не был тем беззаботным прожигателем жизни, он стал серьезным, ответственным, и от этого он нравился мне больше...
Дело шло в веселой непринуждённой обстановке. "Грозный" начальник - как его величала Ирина Васильевна, работал наравне со всеми. Вместе надували гелиевые шары, возводя из них арку у дверей, не забывая при этом дурачиться.