Ненавижу! Люблю! И снова ненавижу!
Шрифт:
Мои руки были отведены от лица, а само лицо взято в другие ладони и повернуто.
– Ты ни в чем не виновата, - настойчиво произнесла Марина. В её глазах я не увидела ни капли ненависти.
– Ты не виновата!
– еще раз повторила она.
– Виноват тот водитель, что сел пьяным за руль газели и вылетел навстречку. С Сашей все будет хорошо....
Марина обняла меня и стала качать как маленького ребенка. А я... я ревела взахлеб.
Двери с легким скрипом открылись, и к нам вышел мужчина в хирургическом костюме. В нем я узнала
– Папа, ну что там?
– Марина первая подошла к отцу.
– Операция закончилась, - лицо его было уставшим.
– Дмитрий Андреевич, скажите, что с Сашей? Пожалуйста, не молчите...
– У Александра закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение мозга, перелом рёбер и руки, и...
– Что и?
– спросили хором.
– Задет позвоночник... Поэтому, неизвестно, какие будут последствия...
– с сожалением в голосе закончил врач.
– Нет... это не может быть...
– у меня начиналась истерика. Кто-то обнял меня за плечи, и я была ему благодарна.
– Саша... не будет ходить?
– Сейчас он без сознания, и что-либо говорить пока рано. Травма незначительная, но как поведет себя организм... никто не знает.
– Дмитрий Андреевич, можно мне к нему?
– Сейчас Александр в реанимации, и туда пока нельзя.
– Пожалуйста... я вас очень прошу... пустите меня к нему, - умоляла, заливаясь слезами.
– Пап, пусти...
– заговорила Марина.
– Ну, хорошо, но только Диану. Все остальные по домам... А ты, Диан, успокаивайся, и я подойду за тобой через десять минут.
Я кивнула и стала с помощью подруг приводить себя в порядок.
***
Осторожно открыла дверь и зашла в палату. Реанимационная палата была одноместной и небольшой.
В углу стоял небольшой диванчик, столик на колесиках и раковина. Но большее место занимала больничная кровать. Широкая, на подъемниках.
Поправила халат и на негнущихся ногах подошла к ней.
Капельница, аппарат искусственной вентиляции легких, датчики слежения за сердцем, пульсом и другие пищащие приборы, как приговор: "Это ты виновата!"
Слезы, которые старательно прогоняла, стоя у палаты, полились с новой силой.
– Прости... прости меня, любимый...
– рыдала, сжимая Сашину руку.
– Какая же я дура... я полнейшая дура...
Бледное, в ссадинах лицо, перебинтованная голова. Гипс на руке и тугая повязка на ребрах, под легкой простыней.
Села на стоящий рядом стул, все так же аккуратно сжимая Сашину руку.
– Любимый... Сашенька... поцеловала каждый пальчик и уткнулась в его ладонь.
– Я очень, очень сильно тебя люблю... слышишь. Не оставляй меня... очень тебя прошу...
– слезы с новой силой потекли из глаз.
– Ты только живи. Простишь меня, или нет - это не важно... Только живи... А я буду любить тебя... всегда.
Я еще что-то говорила. Говорила много, вспоминая совместные
Вечером в палату зашел Дмитрий Андреевич, пытался отправить меня домой, но я наотрез отказалась. И даже угрозы в виде "Позвоню Артему, силой отвезет" - не принесли никакого успеха.
Через пять минут препирательств он просто махнул рукой на меня, и вышел из палаты.
А еще через пять минут появилась пожилая медсестра с подносом и строго наказала поесть.
– Приду, проверю, - сказала и вышла из палаты.
При виде еды, желудок настойчиво напомнил, что толком он сегодня еще не питался, а очень хочет.
С куриным бульоном я расправилась довольно быстро и принялась за второе. Осилив только половину, убрала все за собой на поднос и снова присела около Саши.
Боже, как я соскучилась по нему за эту неделю. Каждый день, находя цветы под дверью, бежала к окну, в надежде, что увижу его. Ходила по улицам и высматривала его машину. Проходила мимо центра, где его ресторан, но все равно не хватало храбрости пойти туда. Да что там, у меня не хватило храбрости позвонить ему, а только написала сообщение.
Ну, зачем я это сделала? Нужно было самой к нему ехать, и возможно, все было бы хорошо. Мы бы сейчас были дома и смеялись над нашей нелепой ссорой.
– Боже... не забирай его у меня, - умоляла я Всевышнего.
– Что хочешь, забери... только не его. Слышишь? Я не могу его снова потерять, когда только нашла...
Крупные слезинки одна за другой скатывались по щеке. Не было истерик, всхлипов. Просто слезы... немые слезы безысходности.
Я не знаю, сколько я так сидела, смотрела на такое любимое лицо, сжимая руку любимого, когда в палату зашла медсестра.
– Так, что тут у нас?
– она подошла сначала к Саше, осмотрела его, проверила датчики, потом к столику с подносом.
– Ну, хоть чуть-чуть покушала, - в голосе было небольшое ободрение.
– Тебе нужно немного отдохнуть, - медсестра подошла ко мне.
И только сейчас я поняла, как я устала. Глаза закрывались, а тело мечтало оказаться под пледом.
Молча кивнула и разрешила уложить себя на диван. Даже препираться сил не было.
– Не беспокойся, все будет хорошо, - заботливо накрыла меня пледом, и по-родительски погладила по голове.
В надежде, что Саша утром придет в сознание, закрыла глаза и уснула.
Глава 14.
Но Саша не приходил в сознание ни утром, ни вечером, и вообще, уже несколько дней.
Врачи успокаивали, что такое возможно из-за травмы головы.
А я твердо решила, что буду сидеть у постели любимого, пока он не придет в сознание.
Домой я попадала редко и, если бы не Тёма, то и на учебу я тоже бы забила. Но друг не дал поселиться в палате и, чуть ли не силком, увозил меня, сначала домой, переодеться, потом на учебу.