Ненавижу школу
Шрифт:
О чём говорят учителя, что есть смыслы их жизни?
О ремонте в квартирах, но больше всего учителя любят говорить о поездках в Египет и Турцию, любят показывать фотографии с отдыха, вот я в туре «все включено», вот я тут, вот я там, а тут я у такой-то клумбы для фотографирований, там у такого-то куста, пальмы и т. д. Еще учителя любят говорить о шубах: хочу шубу, но не могу купить, или не могу найти такую шубу, как у подруги, а другую не хочу. Где, почём, какие лучше, какие дороже-дешевле и т. д. Собственно, примерно этим круг их интересов и ограничивается. О детях и педагогике они вообще не говорят, а если и говорят, то только негативно — дети тупые, дети гнилые, дети неадекватные, дети тормоза, дети ленивые, не то что мы были раньше. А меня так и подмывает сказать: а может, у нас и педагоги были не такие, как сейчас, и общество в целом было не такое, как сейчас? Дети не умеют то, не могут сё… А я сижу и думаю: а вы их научили уметь «то» или «сё», или хотеть хоть что-нибудь делать вообще? Хоть к чему-нибудь вы вообще способны привить тягу, увлечь ребёнка, открыть ему его способности, я уж не говорю о «жажде знаний»? А ведь это вообще-то ваша работа, господа дипломированные педагоги! Вот у меня почему-то дети умеют делать всё (почти), что я от них ожидаю, потому что я целенаправленно, постепенно готовлю их к тому или иному умению. А эти проведут один раз какую-нибудь рекомендованную деятельность — и говорят: нет, это неэффективно. Да когда с одного раза было эффективно?! И это говорят учителя высшей категории!!! Они, высшие и лучшие, не знают таких элементарных вещей, что знают любые нормальные родители без педобразования. Что надо месяцами и годами работать над чем-то, а потом уже говорить об эффективности. Яуж не говорю о том, а правильно ли ты всё организовала и провела работу с детьми. Язнаю по себе:
А ещё в учительской можно услышать и такое от учительницы (она же завуч): «Мой муж мне всё время говорит, какая я у него красавица, а я ему говорю: «Смотри, не изнасилуй меня в гробу!»» Все одобрительно смеются. Здорово, да?! Я всего-то не стану тут пересказывать, всей той сексуальной пошлятины, что довелось тогда услышать в этом непринуждённом весёлом разговоре заслуженных педагогов в учительской. Да-да, — та «недоизнасилованная красавица» действительно является «Заслуженным педагогом» российского образования, учителем со стажем, работает в двух школах, занимает должность завуча (какая востребованность!), ходит царственным шагом, за что родители перед ней преклоняются, не зная, что это за чмо на самом деле. Какая гадость, меня чуть не стошнило прямо на неё, когда она это изрыгала из своего орального аппарата, сидя недалеко от меня. А через несколько месяцев я случайно узнаю, что это не просто какая-то ополоумевшая училка-хабалка, прибившаяся к учительской профессии не призванию благодаря, оказывается, она и в другой школе работает завучем. Ну уж вы-то, уважаемый читатель, не думаете же и вы, что такие вот «безобидные» разговоры не говорят, не вопиют о том, что несёт и даёт этот человек затем детям, выйдя из курилки. Не может же нормальный, адекватный родитель рассуждать об отсутствии здесь какой-либо причинно-следственной связи, об отсутствии влияния контекста: дескать, на урок же к моим детям она с такими разговорами не приходит, а в учительской или в курилке пусть что ей хочется болтает — это не наше дело. Но почему же тогда столько внимания другому контексту, в котором ваш ребёнок получает знания: к его джинсам, или к форме, или обуви, или к ремонту в классе и т. д., — если это не имеет прямого отношения к получению знаний? Ведь тогда и их мат на переменках тоже не мешает получению знаний на уроках?! Необходимо совершенно чёткое понимание того, что человек похабный, вульгарный не может перевоплотиться в умного, культурного человека, переступая порог класса, в котором он ведёт урок. В класс к детям она приходит именно таким же похабным, вульгарным человеком, каким она является у себя дома или в компании с подружками, только в завуалированной, лицемерной форме. Конечно, такие училки не все столь ярко-карикатурные тётки с домами на головах и плёткой дрессировщика в руках, и у них не капает ядовитая слюна с клыков при разговоре с «любимым» учеником. Если бы всё было так явно! Как же было бы тогда хорошо, всё очевидно и понятно! Но нет! Всё очень завуалировано, наряжено в одежды благочестия и благонравия, спрятано за фасадом строгой нравственности и высокой культурности, неких этических принципов и т. д., и в этом вся фишка. Они прекрасно умеют велеречиво и чинно говорить, красиво рассуждать, т. е. выставить себя в лучшем свете, когда надо, например, перед родителями. Конечно, такая училка не будет рассказывать вашим детям на уроке о том, как она опасается, что муж изнасилует её в гробу, но она на более мелких, тонких, бытовых вещах постоянно демонстрирует вашим детям свою похабность, грубость, распущенность. Грубость не столько внешнюю, сколько внутреннюю — грубость мыслей, грубость чувств. Это омерзительно. И вы ошибаетесь, если думаете, что дети всего такого не замечают, не видят. Напротив, они такие вещи очень чутко чувствуют и хорошо замечают, и учатся этому, именно учатся. И это происходило не раз на моих глазах, когда дети начинали копировать интонации, с которыми говорила их распальцованная училка, её тон общения, они переносят это на общение со своими одноклассниками, друзьями-сверстниками. Мне всегда так грустно видеть, как маленькие симпатичные нежные по природе девочки (а все неиспорченные дети именно такие, включая мальчиков) начинают высокомерничать, подличать, пытаясь манипулировать своими более простыми сверстниками. И как им нравится, когда они видят эффект от такого доминирующего поведения. Другие дети обижаются, у них возникает неосознанное желание тоже стать высокомерным и властным, грубым, заносчивым, небрежным, они пытаются изобразить себя теми, кем они пока и не являются, но так как они эту маску рисуют себе каждый день годами, то со временем эта маска прирастает к лицу навсегда, и именно эта уродливая маска становится личностью бывшего ребёнка, а теперь взрослого человека.
Учитель, я скажу тебе, сколько ты стоишь
Учителя всё время что-то делят или пытаются делить: премии, рабочие часы, классы, кабинеты (кому получше, кому похуже, кому ничего). Почему-то премии всегда получают те учителя, у которых и без того всё на мази: и кабинет свой, просторный, оборудованный, и разряд от 12-го и выше, а значит, зарплата выше, чем у обычного учителя (зарплата напрямую зависит от разряда). Руководство школ считает, что именно эти благополучные учителя и достойны премий. А те учителя, которые работают без кабинета, т. е. ведут уроки в разных кабинетах (чужих, да ещё постоянно ссорясь из-за них с «хозяйкой» кабинета и друг с другом), не имеют высших разрядов, т. е. имеют меньшую зарплату, не удостаиваются ни дольки и от этого предновогоднего апельсина — премии. Рабочий день такого учителя — это нескончаемая гонка по лестничным пролётам, коридорам и кабинетам с сумкой наперевес и в обнимку с пособиями. При этом учитель за перемену должен не только взять всё необходимое для следующего урока, сбегать с четвёртого этажа на первый и ключ сдать, другой ключ взять, бежать за детьми и вести в другой конец школы, он ещё должен успеть подежурить на одном из этажей или холлов школы. Как вы понимаете, встаёт вопрос о том, когда этому учителю подготовиться в чужом кабинете к уроку, достать из сумок всё необходимое, раскрыть, вспомнить, что у него сейчас будет на уроке, элементарно приготовить доску, включить аппаратуру, не говоря о том, чтобы собраться с мыслями, сконцентрироваться, настроиться на предстоящее занятие. Это — отсутствие условий работы для педагога. Так вот, самое интересное, что это не заботит абсолютно никого: ни администрацию школы, которая создаёт такие условия работы учителям, ни самих учителей — почему? Потому что они в постоянном собственном бесправии постепенно привыкли к отсутствию нормальных условий работы и давно перестали готовиться к урокам — всё на бегу и тяп-ляп.
Но есть, конечно, и исключения — есть учителя, работающие на бегу, при этом затрачивающие все свои интеллектуальные и душевные ресурсы на качественную подготовку и проведение уроков. Такой учитель вкалывает каждый день, как проклятый, не имея никакого своего рабочего места в школе и стараясь держать
Если бы не дети, моего бы духу в школе вообще не было. И вне любых там живописных картин предновогодней премиальной дележки. Они там все из-за зарплат, разрядов и премий, а я там из голой любви к детям. Но насколько долго меня так хватит, и других таких же? А уж после этой книги… — думаю, после дерзости открытого слова мне теперь дорога в школу уже будет заказана. Но я знала, на что иду, открывая неравнодушным людям глаза на наш «храм знаний», наш оплот воспитания лучшего в детях. И вообще, я почему-то не очень расстраиваюсь по этому поводу, наверное, потому, что как я не нужна такой школе, так и мне не нужна такая сегодняшняя наша школа. А вот у детей-то выбора нет.
13-й, или Что должен уметь чёрт
13-й разряд — это уже серьёзная прибавка к зарплате учителя. Это мечта, которая некоторыми ушлыми пронырами достигается совсем несложным путём. А что такое вообще учительский разряд? Это номер, якобы обозначающий степень профессионализма учителя: от 8-го до 14-го. До 12-го разряда присвоение зависит лишь от воли директора, который оценивает своих сотрудников не по профессиональным качествам, как мы уже выяснили, а по степени лояльности и ведения дружбы с определенным кругом приближенных. 13-й и выше можно получить у окружного методиста. Как это сделать? Надо написать заявление, пригласить методиста, дать открытый урок и продемонстрировать свое педагогическое мастерство.
Но это не самое главное, что нужно сделать. Рассказываю, как видела это собственными глазами. Картина маслом! Середина учебного дня, три учительницы, претендующие на вожделенный 13-й разряд, бросают свои уроки, освобождают целый кабинет, где «накрывают поляну» для методиста, от которого зависит судьба их разрядов. Накрывается стол с блюдами и напитками, преподносятся подарки, ведётся укромная беседа. А брошенные ими ученики стоят в коридоре, звонок на урок прозвенел, вбегает одна из вышеупомянутых претенденток на 13-й разряд в кабинет, где я провожу свой урок: «Мне некогда!» — задыхается она. Япо доброте душевной — не к ней, а к брошенным в коридоре ученикам — беру их на свой урок. Методист в это время в соседнем кабинете, всё видит и слышит. Вы думаете, такое поведение той учительницы его насторожило? Нет, он доволен: кушает, пьет, отдыхает, ой, простите, работает — работа у него такая: ходить по школам, пить, есть и подарки принимать (если подарки хорошие, дорогие, то можно и открытый урок ему не показывать). И обратите внимание: всё это проделывается не тихонько, укромно, а беззастенчиво, как говорится, посередь бела дня. А кого им бояться-то? (Уж если липовые расходы бюджета школы с несуществующими ремонтами без всякого стеснения вывешиваются на всеобщее обозрение на двери школы!) Я-то по глупости ещё подумала, что директор, наверное, об этом не знала. Оказалось же, что директор не то что знала, а всё это делалось под её чутким руководством. Яим говорю: «Некрасиво это, господа педагоги». А они мне: «Все так делают, это не мы придумали, мы-то сами не любим подарки совать, но что поделаешь». Ясмотрю на них и думаю: ах, вы бедные-несчастные, через «не хочу», вот она, доля-то учительская, тяжёлая, ползаешь-ползаешь на карачках, такой вот он, горький хлебушек учительский! Только ведь не о хлебушке тут слёзоньки-то, вот в чём дело! Не на хлеб ведь не хватает! Но есть и другие аргументы: «Я сопротивлялась, но заставили, дескать, мне по статусу положен 13-й, и для школы престиж!» Вот как оценивается профессионализм учителей, которые обучают ваших детей, возглавляют методические объединения в школах и т. д.
Междусобойчик. Тихий, змеиный, почти семейная идиллия
Однажды я пришла к директору с инициативой организовать кружки (дополнительные занятия для повышения мотивации и более углубленного изучения предмета, а также для подготовки желающих к поступлению в гимназические классы), на что мне было тут же указано ею: «Сейчас не время — в текущем году никаких новых кружков организовать не можем, поэтому теперь только на следующий год». Ладно, понятно, не время — значит, не время, значит, на следующий год. Но не проходит и месяца, как на собрание учителей приходит одна из замдиректора с подобными предложениями на этот год! И это преподносится как инициатива администрации школы. Какая прелесть. Ну, думаю, ладно, пусть это будет их инициатива, хоть бы была, и то неплохо. Помимо нескольких прочих предложений (из которых, в конце концов, ими была воплощена в жизнь лишь одна), планируется организовать летний лагерь в школе. Я обрадовалась — это прекрасная возможность творческой работы с детьми, я это обожаю, я сразу выразила свою заинтересованность и рассказала, что имею опыт работы в лагерях. На что мне сразу ничего не ответили. Что дальше? А дальше вообще больше ни слова о лагере, проходит месяц, два, три — ни слова. И только в июне я нечаянно узнаю о том, что лагерь открыт, вовсю работает и работают там другие учителя, избранные. А знаете, чем продиктовано их желание работать в этом лагере? Тем, чтобы не участвовать в генеральной уборке школы и другой грязной, нежелательной работе. Это проскользнуло из их уст ещё на том собрании несколько месяцев назад. А тут они при деле, при лагере. Никакой программы работы лагеря, конечно, они не сделали, ни программы, ни концепции, ничегошеньки, формальные занятия, питание и прогулки. И через несколько дней работы этого лагеря он практически опустел, дети перестали приходить туда. Ещё бы, иначе и быть не могло.
Вот так втихую проворачиваются, обстряпываются ими свои делишки. А всё жалуются, что в школе плохо работать. Это порядочным людям плохо, а хитрым, наглым и меднолобым очень хорошо там работается. Или вот ещё пример. Это песня. Но песня адовых голосов. В Год учителя (!) сверху спускают указание о сокращении учебной программы, слиянии учебных подгрупп, слиянии параллельных классов, что приводит к сокращению необходимого количества учителей. Значит, кто-то из ныне работающих в школе учителей становится лишним, т. е. будет уволен, сокращён. Что происходит? Кучка училок-карьеристок во главе с серым кардиналом (это женщина предпенсионного возраста, которая аккуратно манипулирует молодой председательницей методического объединения) собираются тайком от других учителей этого объединения и распределяют все оставшиеся часы таким образом, чтобы себя, любимых, не обидеть за счёт другого учителя-пенсионерки — ей они не оставляют ничего, т. е. её часы они поделили между собой, а ей как бы ничего не осталось. Они от неё это тщательно скрывают до поры до времени и объявляют ей прекрасную новость в последний момент как об уже свершившемся, бесповоротном факте. Дескать, вот, реформа, всё согласно инструкциям… Всё, человек остался без работы. А они при делах.
Здесь никто ни за что не отвечает
Как впрочем, и во всём остальном у нас. Это не голословное заявление — это фактическое наблюдение за тем, что каждый день происходит в российской школе.
Вот обычная, рядовая ситуация из жизни школы. Середина третьей учебной четверти, самый разгар учёбы. И в это самое время Минздрав решает провести серьёзную массовую вакцинацию учащихся средней школы, вживляя им живые образцы полиомиелита. И всё это осуществляют, по словам замдиректора школы, без какого-либо согласования с администрацией школ. Чем это всё чревато для детей и учителей? В классах, в которых я работала, было несколько детей, только что вышедших на учёбу в школу после болезни, и их вместе с остальными детьми потащили на эту вакцинацию. Родители некоторых из недавно проболевших детей успели заявить отказ от данной прививки. Что делают медсестры по предписанию своих начальников: отстранить этих детей от учёбы в школе на три недели (так как для не привитых детей небезопасно находиться в одном коллективе с уже привитыми). Таким образом, ребёнок, проболевший простудой уже две недели, не успел прийти в школу, как его отстранили от учёбы ещё на 20 дней, — получается, что в совокупности он теряет 5 недель учёбы! И пусть даже не по причине недавней болезни, а по какой-либо иной родители не захотели, чтобы их ребёнку делали такую прививку. Но как бы там ни было: почему их ребёнка лишают возможности обучаться на целых три недели, что само по себе достаточно много?! Сколько учебного материала он-она пропустят и как им нагонять одноклассников? Как учителю обеспечить успеваемость своих учащихся в таких условиях (а директор на каждом педсовете не применёт напомнить учителям о недостаточно высоком уровне успеваемости в школе)? Я, как заботливый, неравнодушный к своим ученикам учитель, которого успехи учащихся волнуют как свои собственные, пошла к замдиректора с этими вопросами. И что же я услышала: