Ненавижу школу

Когда я приступала к своим запискам учителя с впечатлениями от школы, я ещё не знала, что захочу скомпоновать это в книгу. Вернее, знала тогда, что никакой книги о том, что меня больше всего поражало и заставляло терять дар речи в школе, я не хочу писать, даже если бы была писателем и имела на это время, и знала о том, что это не «в стол», а что будут читать и т. д. Дело в том, что эта тема настолько для меня болезненна, что копание в ней, работа над данным материалом, с воспоминаниями всяческих деталей, а затем ещё и воспроизведением всего этого в строках и целых абзацах — ну никак не вдохновляли меня. Янастолько далека была тогда от желания

делать даже какие-то небольшие записи, просто записывать свои мысли, описывая различные случаи из школьной жизни, что даже первые свои записки делала через силу. Была такая тяжесть от соприкосновения с тем, о чём я писала, такая неприязнь к материалу, что ни за что бы не поверила тогда, что всё это может стать целой книжкой.

Потом, конечно, к аргументам в пользу книги добавились нравственные аргументы профессиональной и человеческой ответственности перед людьми, которые даже не подозревают о существовании подавляющей глыбины этого айсберга под названием «школа» — настолько её подводная часть неочевидна и сокрыта от посторонних взоров. Ведь то немногое, что и можно сыскать неравнодушному родителю или начинающему учителю на тему школы — эту архиважную тему в жизни каждого ребёнка, тему в целых одиннадцать самых важных лет его жизни — так это только что-то вроде таких жутких монстров, как советы ребёнку «Выжить и победить» в нашей прекрасной школе. Да, прямо так: «Практические советы школьного психолога», где «молодой прогрессивный психолог делится методиками и советами о том, как понравиться учителям»… «С помощью наглядных примеров из прогремевшего на всю страну сериала «Школа»!» Вот такие у наших детей сегодня учителя и психологи, с такими вот «наглядными примерами» и «советами» для детских душ! Или только специализированная, очень узкая литература (какие-то «решебники»: купи себе решебник с написальником, и будешь ты хороший школярник…).

В общем, не судите меня строго, ну не писатель я, а обычная молодая учительница, просто неравнодушная очень. Поэтому будут у меня и повторения, без которых вообще никак, поскольку всё в школе изо дня в день и повторяется, и всё там действительно одно и то же, как ни печально, и ничего там, к сожалению, не меняется, а если и меняется, то только в худшую, в безобразную сторону. Зато всего того, что подсмотрено мной — глазами учителя — в стенах нашей сегодняшней российской школы, подсмотрено изнутри нашей педагогической системы и практики, вы не найдёте ни в одной другой книжке о школе. Даже в нашу «фельетонную эпоху», в такое-то бесцензурное время открыто доступной порнушки (называемой «эротика», с припиской «жёсткая»), не найдёте такого гремучего коктейля пронзительной, неприкрытой искренности и жгучего разоблачения. Хотя, конечно, моя книга далеко не всех шокирует, или даже просто заставит задуматься: к сожалению, все это давно уже стало самой обыденной банальщиной в нашем полуобществе. Полуобществе недолюдей — в котором мы скоро окажемся, если уже не оказались.

Но дети!.. Они-то почему должны быть заложниками недолюдей и их учебно-воспитательной системы? Системы, которую упорно, уперевшись всеми своими щупальцами, они сохраняют в её первобытнообщинном, до сих пор постперестроечном, полудиком, полурыночном, полуразрушенном убогом виде!

«С 1888 года в нашей школе выковывают смелых и благородных юношей». Вот уж липа! Никого они там не выковывают, да и в других школах тоже. И ни одного «благородного и смелого» я не встречал, ну, может, есть там один-два — и обчёлся. Да и то они такими были ещё до школы».

Дж. Д. Сэлинджер. «Над пропастью во ржи»

Под гнётом самоощущения, которое я бы назвала «свой среди чужих, чужой среди своих», я бы никогда не написала эту книгу, если бы не мои близкие, которые постоянно говорили мне: «люди должны знать то, что знаешь ты», «люди должны знать, что на самом деле происходит в этой закрытой от непосвящённого сфере», «люди, среди которых есть хорошие, неглупые, неравнодушные, должны получить возможность разобраться в том, что напрямую касается их самих, их детей». Поначалу я и сама не больше других знала об этом деле. Идя работать в сферу российского образования, я плохо представляла, с какими людьми мне придётся сотрудничать. Теперь, по прошествии нескольких лет непрерывной педагогической практики в школе, к своему великому сожалению, я обнаружила, что работа в сфере российского образования и вынужденное взаимодействие с непорядочными и непрофессиональными людьми — это неразрывные явления, потому что эта сфера сплошь соткана из таких людей. По роду работы мне приходилось тесно взаимодействовать с ними, выслушивать их, что-то отвечать им, иногда не отвечать, иногда идти в конфронтацию с ними. Я для этих людей «чужой», потому что я не разделяю их взглядов на работу учителя, на детей, на школу, на жизнь вообще и не поклоняюсь их идолам: формализму и приспособленчеству, этакому мелкому прохиндейству, обеспечивающему стабильную зарплату, не самую плохую для простой женщины, и,

главное, сравнительно высокий социальный статус важного, общественно значимого, уважаемого вида деятельности, со своей долей маленькой власти.

Если завтра подростки уже и в наших школах начнут палить из ружья по ученикам с учителями, они, учителя, руководство школы, конечно, забегают с возгласами: «кто виноват, и что делать», а затем отстоят минуту молчания о погибших в резне на школьной линейке с напряжением скорби на лицах, но обвинять они будут кого угодно — порочное общество в целом, т. е. никого, родителей, семьи своих учеников, даже, может быть, кого-то из «бездушных» политиков, «подставивших» своими законами (или их отсутствием) радетельных чиновников от образования и учителей, и т. д., но только не себя. А не найдя действительно виноватых, т. е. самих себя и каждого из всех вместе в отдельности, пофамильно, они не будут способны найти ответ на этот свой ставший всего лишь уже риторическим вопрос «что делать».

Как я «чужая» им, точно так же они «чужие» для меня, настолько же чужды мне их равнодушие, а иногда и нелюбовь к детям, нелюбовь к профессии и неуважение к самим себе. Но первое время эти люди были для меня «свои», когда я ещё только начинала работать с ними, знакомилась с этой работой, с ними, с правилами и законами профессии, и, находясь среди этих учителей, воспитателей, заведующих, завучей, директоров, я была одной из них, что позволило мне со временем увидеть то, что сокрыто от постороннего взгляда, узнать всё нутро, всё закулисье этой благостной декорации и понять то, что я и хочу открыть читателю в этой книге. То, к необходимости чего я пришла, не имея совершенно никакого писательского опыта и никакой к этому даже малейшей расположенности, писательской страсти или чего бы то ни было похожего.

Для кого написана эта книга? Эта книга написана для таких учителей, как я, которые понимают всю грубую формальность и неэффективность существующей системы образования, но очень любят работать с детьми и поэтому не хотят отказываться от профессии и работы учителя, воспитателя, хотя, возможно, уже обессилели от нахождения в подчинении ограниченных властолюбок с номенклатурными причёсками на головах или почти свыклись со своим подчинённым положением. И уставших от пребывания в среде учителей-серых мышек, старающихся как бы ничего не понимать вокруг, ничего не видеть и ни во что не вникать, стремящихся единственно к пониманию собственных жалких выгод в виде скромненького, но тёпленького рабочего места, с зарплаткой и премией раз в год, а там — хоть трава не расти.

Создавая эту книгу, я теплюсь надеждой найти единомышленников, с которыми, возможно, мы будем создавать другую систему образования: без наглых тёток с «причёсками-домами» на головах, без истеричных завучек, без училок-пофигисток, без училок-карьеристок, без директоров-формалисток, без директоров-воров — на благо детям, на благо всем нормальным людям вокруг, обществу порядочных, мыслящих, цивилизованных людей. Людей, не переступающих через тухнущие помойки на входе в свой дачный кооператив, где у каждого на участке и ухоженный газончик, и альпийская горочка, и гамачок-шалычок, а за забор выйдешь — там Армагеддон, вселенская помойка, продолжающаяся и дальше в лесу, вдоль всех автомобильных трасс и железных дорог, у станций, на остановках, у прудов, у речек, на всём Черноморском побережье России, где отдыхает наш обыватель, слушает музон, купается, жрёт и там же гадит. Эту картину я вижу везде, когда покидаю пределы МКАД: еду ли я на дачу к другу в Подмосковье, на Черноморское побережье в отпуск, в другую область страны повидать родственников. Да у нас страна-помойка!

Вот такая же помойка у нас не только в Подмосковье, но и в школах, как в государственных, так и в частных, и в детских садах. Есть ли здесь причинно-следственная связь? Откуда взялось это поколение помоечников, этот помойный народец — не всегда же так было в России? И ведь это всего лишь один из примеров вопиющих проблем у нас! Почему с приходом либеральных свобод эта страна освободилась ото всего лучшего, что было нажито непосильным трудом и многими жизнями, и гребёт под себя только худшее, только самое затрапезное, самый шлак цивилизации? Причин, конечно, несколько, но я хочу обратить внимание в этой книге только на одну из них, зато далеко не самую последнюю, — это несостоятельность системы образования, которая теперь и уже не один десяток лет не выполняет воспитательной функции, не уделяет внимания личности ребёнка и его развитию. Вместе с тем при отсутствии официального пункта о воспитании личности есть негласный, нигде не прописанный закон воспитания детей и подростков — это неизбежное и постоянно происходящее воспитание детей примером тех учителей, которые проводят с детьми большую часть времени жизни детей, больше, чем родители или близкие родственники этих детей. Что же это за люди и чему они воспитывают наших детей? И как же создать сообщество нормальных педагогов, в котором дети будут ограждаться от глупости, подлости, лицемерия, вранья, которые будут дарить потом уже своим детям любовь, тепло, радость и самые лучшие ценности и знания, генерированные человечеством?