Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
Он хватает меня за руку, Алекса отталкивает его.
– Я проведу ее в уборную. Не злись, ею управляет алкоголь, – она встает между нами, а его взгляд ни на секунду не оставил мои глаза. Он точно знал, что сейчас я в своем разуме, и говорю ему те слова, которые принесут ему воспоминания, возможно боль, а возможно и отчаяние. Он всегда был слаб против меня.
Я сильнее. Я научилась терпеть.
– У вас три минуты. А когда вернешься, мы с тобой все же поговорим, – проясняет гневно парень, едва сдерживая себя от своей агрессии.
Нильс
Когда мы оказываемся на первом этаже, миновав орду танцующих и выпивающих людей, Алекс заводит меня в довольно большую и ухоженную уборную.
– Я перегнула палку? – спрашиваю, когда мы подходим к широкому зеркалу с рядом умывальников.
– Ты не держишь свой язык за зубами. Веркоохен не любит разборок в клубе, – она достает из своей сумочки помаду, изящно наклонившись над умывальником, упираясь на него одной рукой, а второй умело, и аккуратно подчеркивая свои алые губы.
– А я не люблю, когда он играет со мной, – осеклась я, и Алекс приподняла свои брови, кинув на меня вопросительный взгляд. – Он заставил меня отказать Луи, – расстроено продолжаю я. – А за тем наглядно показал, что он имеет право претендовать на любую… девку, даже если то Одри Виликирман, – я нахмурилась.
Ставало намного легче, когда я пустила поток слов.
– Отказать Луи? – она удивилась. – Ты ему отказала? – она была до недоумения возмущенной. Я смущенно улыбнулась, повернувшись к зеркалу, разглядывая, как подкрученные волосы стали более растрепанными. – Он заставил меня откопать эти билеты за кучу денег. Розали, этот парень точно хочет тебя впечатлить! Ты не можешь так легко сдаваться.
– Луи он… Он не такой как Нильс, понимаешь? – я поворачиваюсь к девушке, которая, не спуская с меня своих светлых глаза, отслеживает каждое мое движение. – То есть… Луи, конечно, знает, что нужно делать, чем удивлять, и все в таком духе «ловеласа». А Нильс может устроить мне неделю каторги за то, что пойду с его другом на выставку и в ресторан. Мне легче отказать Луи и докучать Веркоохену, – я улыбнулась своему едва коварному плану.
– Ты грубо обошлась с ним, не боишься оказаться под его прицелом на этот вечер?
– Под прицелом… в смысле…
– Да, оказаться у него в комнате утром, Прайс. Именно это я и хотела сказать, – она опирается поясницей на раковину, а я вновь перевожу взгляд в зеркало. Щеки запылали от смущения, но не от ее слов, а от того, что в моей голове начали появляться совсем недостойные меня мысли.
– Я ему не интересна, – пожимаю я плечами. – И мы только-только сошли с тропы войны, поэтому нас сложно назвать друзьями. Кто знает, возможно, это просто краткое перемирие. Знаешь, как тишина перед бурей.
– А он тебе? Нильс Веркоохен тебе интересен? – она будто допытывалась ко мне, отчего стало некомфортно. Мне не нравилось рассказывать ей
– Какая разница? То, что было между нами – исправит только вторая жизнь, – пожимаю я плечами, а в ее взгляде появляется блеск безумного интереса. – Алекс, сейчас не время и не… место, – договорила я, обводя своим взглядом женский туалет.
– Что между вами?
– Просто детская история…– пожимаю я плечами, включая холодную воду, ополаскивая руки и прижимая их к шее, плечам и груди. Мне было ужасно душно. Взгляд Алексы заставил меня говорить дальше. – Я жила тут с родителями. Мы приехали сюда из-за бизнеса моего отца, он вечно пропадал на работе, мама окуналась с головой в его финансовые дела компании, а я развлекалась в школе, – протянула я, едва заметно улыбнувшись. Это не была одна из веселых историй, но губы не спадали с дурацкой улыбки. – Развлекалась я с Нильсом Веркоохеным.
– Ты уже тогда была с ним в отношениях?
– Что? Господи, нет, конечно, – покачала я головой, одолев смех. – Мне не было даже пятнадцати лет, в то время, я и думать и таких отношениях не могла. Но… могла думать о нечто другом, – я отвернулась от проницательного взгляда девушки, заглядывая в свои потускневшие глаза и немного припущенные ресницы от расслабленности. – Мы не дружили. Он меня жутко раздражал. Он был отшельником, мало с кем дружил и общался. Просто учился, ходил в своих пиджаках, как полагает старшеклассникам, таская с собой учебники и тетради. Он был таким нудным, что я не упустила шанса… сделать его еще больше отшельником и изгоем.
От улыбки не осталось и следа. По коже прошелся холодок.
– Роуз, я не совсем поняла, что ты имеешь в виду, – она подошла поближе.
– Алекс, я просто… была самой настоящей дурой, понимаешь? – слезы подкрались совсем незаметно, и я прикрыла лицо. – Я играла с ним по своим правилам, заставляя делать то, чему он противился. Когда противился – избивали. Я хотела остановится, правда хотела… Но я не могла, понимаешь? Он намеренно злил, а я поддавалась его манипуляциям! …Я хотела бы все вернуть… чтобы все стало на своим места, но уже не будет ничего, как прежде… – жалобные всхлипы вылетали из меня, и сейчас я понимаю, что последние брошенные слова Нильсу сдавливают мне горло.
Язык был уже не управляемый…
– Но то, что у вас сейчас происходит…– она прикасается своей рукой к моему плечу.
– Ирония, Алекс. Мы сменили свои роли. Как тогда заметил Нильс – принцип бумеранга существует, – я стираю слезы и понимаю, что макияж ужасно потек по моим щекам. – И теперь он так изменился… Из маленького и беззащитного мальчика он стал мужчиной. Он силен, умен и озлоблен на меня. Сегодня был первый, единственный день, когда я почувствовала с ним нечто… общее. Нашла с ним ту спокойную волну, на которой мы балансируем вдвоем, понимаешь? А за оптом этот дурацкий поцелуй испортил весь вечер…