Ненавижу тебя, Розали Прайс
Шрифт:
– Достаточно, – облизывает он губы, сдерживая смех, из-за чего он не может доесть оставшийся кучек бюргера. От неудобства я ерзаю по креслу, сдвигая свои ноги плотнее, настороженно поглядывая на парня. Он действительно ветреный, что очень сильно огорчает меня. Но почему девушки крутятся вокруг него как белки в колесе, особенно она, Одри? Он не уделяет им особого внимания, как мне. Разве одна из них интересовалась когда-нибудь внутренним миром Нильса? Я в этом очень сильно сомневаюсь…
– Ты действительно спишь с ней? То есть, она знает о том, что ты проводишь время со мной? – вновь с интересом спрашиваю я, и знаю, как сильно не хочу услышать
– Право, – смеется Нильс, – Ты и в самом деле знаешься на пытливости, – усмехается он, а я поднимаю на него глаза, смущаясь его впервые страной улыбке. Он нервничает, когда мы говорим о его любовницах? Нет, кажется, он… смущен! Мои глаза меня не обманывают. В моем животе вспорхнули назойливые порхающие крылышки. – Она подруга. И да, если же мне захочется развлечься – она охотно проведет меня в свою квартиру. Иногда нужно жить для себя, не чувствуя себя кому-то обязанным, не воспринимая шепот и осуждения посторонних. Главное, это нравится мне, а остальное меня мало заботит. Плевать на этих людей, они всегда будут тебя осуждать, даже когда ты будешь дарить им любовь – это будет для них ничтожно и вульгарно…
Я просто не могу поверить, что слышу такие слова от Нильса. Почему он думает, что мораль – это ничто. Это очень важная вещь, а он об нее вытирает ноги! Нужно быть кому-то обязанным, иначе ты выйдешь из-под контроля – а дальше беда. Мой опыт был печален, оттого я следую по своему моральному кодексу. Мне хотелось бы, чтобы Нильс был менее… вульгарен в отношениях. Любые отношение – это очень важный поступок. Это очень… интригующее, личное, интимное дело. Нет, я его совсем не понимаю.
– Роуз? – я поворачиваюсь к Нильсу, и замечаю его заинтересованный взгляд, что заглядывает в мои растерянные глаза. В моей голове вспоминается большой стол, ребята в боулинге и как Одри нежно целовала парня в шею, за ухом, а он все крепче сжимал ее талию. Что если она его любит? Это же ужасно больно, когда ты пытаешься привлечь его внимание, но не получаешь ничего взамен? Нильс черств. И… как бы мне не хотелось оказаться ближе к нему и прикоснуться к его губам, почувствовать их мягкость и вкус, я не могла пойти на это. Для него это – ничего, а для меня большой и важный шаг. С Луи все было, как с обычным парнем. А Нильс, он другой, он не такой, как другие, они – не как он. – Я могу тебе задать свой вопрос?
Не понимаю, почему именно сейчас мою голову переполняют мысли о Нильсе Веркоохене и о ласках, которые могли бы подарить мои губы. Он был просто парнем из моего детства, у нас сложные отношения, но желание во мне пробуждается с каждым днем сильнее. И для меня очень важно, чтобы он не узнал о переполняющих меня чувствах. Я знаю, что он может воспользоваться моим сердцем, совершить непоправимое, а я не хочу быть больше в печали. Все стало налаживаться. Все стало иначе.
– Я слушаю тебя, Нильс, – выпрямляю свою спину, закинув ногу на ногу, и беру ложку с мороженым, отправляя ее в рот, чтобы охолодить себя, остудить свои мысли. Кажется, тут слишком жарко…
– Ты симпатичная и довольно милая девушка. Почему же у тебя нет парня? – спрашивает он, а я резко устремляю на него взгляд, затаив дыхание. Что?
– Что? – переспрашиваю я, хотя и с первого раза услышала его вопрос. Мой мозг не выдал мне информацию, чтобы я ответила на вопрос. Я веду себя глупо и нелепо.
– Почему у тебя нет парня, Роуз? – мягко повторяет он, а я втягиваю воздух. Внутри все сжимается от его вопроса, а сердце колко бьет в груди. Почему он спросил
– Кажется, совсем недавно, ты отшил его, Нильс, – пытаюсь перевести все в шутку, улыбнувшись парню, но все не так просто, как бы мне хотелось.
– Томлинсон действует оперативно, но дальше поцелуев у вас, я в этом точно уверен, не заходило. И я сомневаюсь, что те поцелуи можно назвать настоящими. Ты часто отползала от него на два шага назад, – быстро проговаривает Нильс, а я в недоумении. То есть он сейчас признал, что следовал по пятам за нами, когда мы гуляли? Какого черта?
– Для меня отношения – серьезный шаг.
– Ты без парня, Роуз. Тебе девятнадцать, твой возраст вполне позволяет насладиться отношениями, возможно бы через пару лет ты бы вышла замуж, и у тебя появился бы малыш. Но ты… остерегаешься отношений. У тебя был неудачный опыт?
Это был крючок, что зацепил меня за сердце. Я чувствую, как онемели пальцы рук, вздрогнув. Он был прав. Он был чертовски наблюдателен и расчетлив. Он понимал, что я скрываю от него важные вещи.
– В моей жизни был один момент, однажды… который заставил меня держаться от мужчин подальше. Знаешь, иногда твои друзья могут быть в овечьей шкуре, а в определенный момент, когда ты без защиты, слаб и обессилен – они разорвут твое тело на маленькие кусочки. Неудачный опыт был у всех. А овечья шкура – здорово уложила меня на лопатки, – тихо и прерывисто составляю я предложение, пытаясь не спотыкаться языком на каждом слове. Несколько раз моргаю, чтобы отойти от некоторых не очень приятных воспоминаний, которые, преследуют меня до сегодняшнего дня. Они вселили в меня осторожность. Сейчас я мало кому могу доверять. Даже Нильсу.
– Что это был за момент? – тихо спрашивает кудрявый, прищуриваясь. Внутренне я начинаю скулить от его вопросов, не желая рассказывать этот дикий момент из моего прошлого. По крайне мере не здесь и не сейчас. Это личное, очень личное. Я решила все оставить в прошлом. Сейчас у меня все хорошо. Сейчас у меня новая жизнь и я знакомлюсь с Нильсом Веркоохеным.
– Сегодня не совсем подходящее время, чтобы ты услышал это от меня, – качаю я головой, закусывая щеку с внутренней стороны. – Иногда, есть такие секреты, о которых мы никому не рассказываем.
– Ты себя плохо чувствуешь? – парень заставляет учащаться мое дыхание, и прикрыть глаза от перенапряжения. Я с неудобством зарываюсь рукой в волосы, начиная изрядно нервничать. Мне не нравится эта тема. Не нравится! Пусть замолчит!
Я то и делаю, что открываю и закрываю рот в растерянности. Поднимаю глаза на Веркоохена, который тут же атакует пронзительным взглядом.
– Розали, – пытается он со мной говорить, но я не в силах больше сидеть, встаю с места. Слезы набегают совсем спонтанно, и мне хочется убежать, спрятаться. Мне нужно было две минуты, чтобы прийти в себя.
– Мне нужно отойти, – быстро тараторю я, спрыгивая со стула и направляясь в другой конец зала заведения, находя табличку женской уборной. Как только закрываю двери, шумно выдыхаю, подойдя к умывальнику. Открываю холодную воду и мочу руки, прикладывая их к лицу. Мое лицо, кажется, еще чуть-чуть, и сгорит. Нагибаюсь, несколько раз окуная лицо в наполненные холодной воды ладони. Нужно остыть и выкинуть эту дрянь из головы. Просто забыть. Не думать! Тянусь за бумажными полотенцами, вытирая капли с лица, устремляя взгляд в зеркало.