Ненавижу

Монастырская Анастасия Анатольевна

Интересно, знала ли Жанна, что наши пути-дорожки вновь пересеклись?! Только на этот раз мы перепутали сценарии. И теперь я была той самой разлучницей-соперницей, чье либидо билось в унисон с чужим либидо. За наши обеденные перерывы Колобок мне щедро заплатил. Видимо, мой рот произвел на него совершенно неизгладимое впечатление. Так что я вернула деньги и довольно быстро, а Селезнев даже ничего и не заподозрил.

Но Вадику спускать подобные игры я не собиралась. Пришла в офис и потребовала долг. Он в ответ рассмеялся: уймись, тетка, а то хуже будет! Из помещения фирмы меня

вывели с охраной. Впрочем, та не лютовала особо, так, пара синяков на руках.:

— Интересный у вас племянничек! Пидор, а принципы имеет!

За пидора — отдельное спасибо.

Денежные подставы — не редкость. И происходят они исключительно из-за того, что мы доверяем ближним своим. Если родственник, друг, то деньги даются просто так, без всяких расписок, и тем более нотариусов. Но сто тысяч не есть сто рублей, и давая в долг, ты всегда рискуешь. Я давно уже не доверяю никаким дружеским отношениям, замешанным на деньгах. У дружбы нет цены. И лучше не брать и не давать в долг, а взявши — возвращать как можно скорее. Возможно, если бы Вадим не вернул долг, то я бы его простила. Племянник все-таки! Но ему наших разговоров показалось мало…

Селезнев вернулся, точнее, впал в квартиру, избитый и окровавленный.

— Кто?!

— А я знаю? — спросил Селезнев, выплевывая крошево зубов и крови в раковину. — Подошли и сказали: забудь о долге. Все равно не получишь. Какой долг? Я в жизнь ни у кого не брал? И тем более не просил вернуть! Может, ошиблись?

— Тебе в больницу надо.

— Мне выпить надо. Нет, ну какие сволочи эти бандиты! Знают же, что голливудскую улыбку у нас делаю по голливудским ценам и все равно бьют по зубам. Ну, не сволочи, а?

Наутро я позвонила племяннику:

— Зачем?

— Исключительно для профилактики, тетя. Надеюсь, ты все поняла?

— О тебе — все. Слушай, Вадим, а ты никогда не задумывался о том, что бог порой бывает чрезвычайно внимательным, как и дьявол: к тебе еще все вернется. Бумерангом да по темечку.

— А я язычник. И в бога не верую.

***

Я даже не нашлась, что ответить. Да и не до ответов было, честно говоря. Фильм о маленьком человеке, попавшем в элитарное общество, вдруг снискал успех. Большой успех. Это потом была Рублевка и русская версия голливудской истории про Золушку, но сначала — Селезнев и его фильм. Канны сразу сказали «да», "Оскар" выдвинул на премию, ничего, правда, не обещая.

Пришла слава.

Что происходит с человеком, который в одночасье стал знаменитым?! Я тысячу раз задавала себе этот вопрос, но так и не смогла найти ответа. Как варианты: у него едет крыша, он заболевает звездной эпилепсией, он мнит себя самым-самым и он обязательно начинает хамить.

Селезнев начал с последнего — стал хамить, причем очень зло и ядовито. По сути, нарывался на скандал. Давал интервью, а потом звонил в редакции и грязно ругался: дескать, я этого не говорил, мои слова извратили. И редакции извинялись, публиковали странные и пространные опровержения, от чего Селезнев еще больше матерел и пускал звездную пыль из своего анально-душевного

отверстия.

Когда я поняла, что у него любовница? Смешно, но только, когда он подал на развод. А до этого совершенно не догадывалась. Повторяю, не до того было. У подруги — развод случился. С тем самым, при мысли о котором мой рот мгновенно деревенеет. Раньше полы мыла и в магазин ходила, теперь утешала. Повышение, однако!

— Слушай, а ты с моим ведь спала? — как-то совершенно спокойно спросила Ада.

Интересно, оральный контакт приравнивается к сексу? Я лихорадочно соображала, что там по этому поводу постановили американские сенаторы, не пережившие закапанное платье Моники Левински.

— Я знаю, что спала, — все также спокойно констатировала Ада. — И как, понравилось?

— Нет.

— Пошла вон.

Я так и не поняла, за что она меня выгнала, за то, что я переспала с ее мужем или за то, что мне не понравилось?! Но ведь если вдумать, мне не нужен был секс, мне нужны были деньги. Стоп! Так можно докопаться и до проституции. Но было обидно и почему-то очень больно. За нее. За меня… за нас.

— Ада…

— Пошла вон, шлюха!

Ой-ой-ой, какие мы чистые и принципиальные! Не трогать немытыми руками. Я ведь действительно хотела помочь, а меня пнули… Сейчас я думаю, что была неправа, но тогда обида захлестнула по самую макушку: выскочила из подъезда и в тапочках по снегу… Наткнулась на Колобка:

— Ты откуда?

— Оттуда!

— И как она?

— Выгнала!

— Тебя?

— Меня!

— За что?

— А ты будто и не догадываешься… Зачем сказал?

— К слову пришлось.

Видали?! К слову пришлось, а нашей многолетней дружбе конец. Нет, я ни в чем себя не оправдываю, сама виновата, но в тот момент мне действительно очень хотелось помочь зареванной Адке, но не могла, потому что этот козел брякнул о том, о чем порядочные люди молчат. Ведь в конце концов, не ко мне он уходил. Так почему она меня выгнала? Потому что блудливый пенис ее мужа оказался у меня во рту, а я даже не подавилась?!

Потом Колобок, так и не рискнувший забрать свои последние вещи, утешал меня в ближайшем кафе. Я сидела в белых тапочках и ревела от того, что совершаю второе предательство — пью коньяк за счет бывшего мужа своей подруги, а рядом стоит коробка с новыми дорогими сапогами. Натуральная кожа, натуральный мех. И перед выходом на улицу я их надену, оставив тапочки в кафе. Почему-то судьба этих тапочек не давала покоя. Может, Адке они были очень дороги?!

Так увлеклась чужой судьбой, что пропустила свою.

***

Селезнев все чаще ездил в какие-то сомнительные командировки и посещал не менее странные конгрессы на тему: "Что мы знаем о сексуальных меньшинствах?" или "Спасем малые народы Севера от больших народов Юга". И на тех, и на других и на третьих ему было совершенно начхать, другое дело, что почетному участнику предоставляли номер люкс со всеми удобствами. А уж с кем разделить эти самые удобства — такая проблема перед моим супругом никогда не стояла.