Неневеста и договор кровью или Конец света отменяется
Шрифт:
– Дюймовочка...
– прошептала пораженная Матилья. И я даже не стала её исправлять. Бесполезно, всё равно маленькая эльфийская принцесса войдёт в историю как Дюймовочка. А что в историю она войдёт, это я уже поняла. Всё-таки странная связь между Аллией и моим родным миром прослеживается, не первый раз замечаю, только пока дойдёт история до ушей землян, переврут не раз. Так что неизвестно ещё, что ждёт бедняжку дальше.
– Дюймовочка, доченька! Ты научилась разговаривать? Как же быстро ты развиваешься!
Да уж. Но мой наезд возымел действие, и Матилья живенько прибралась на столе. Я удовлетворенно смотрела на результат, а она
– Отпусти меня!
– заорала я.
– Как насчет неприкосновенности?..
Но купившая меня мамаша уже укачивала своё непослушное дитя:
– Дети всегда капризничают. Не хочешь есть, значит, будешь спать. Сейчас мамочка споёт тебе колыбельную, и ты увидишь сладкие цветочные сны!
– и она затянула такую, блин, колыбельную, что любому ребёнку легче было бы пелёнками удавиться, чем мучить свой слух и душить чувство прекрасного.
Так как она крепко зажала меня в скорлупке, продолжая укачивать, не оставалось ничего иного, как притвориться спящей, молясь, чтоб эта экзекуция поскорее закончилась. Нет, если бы какая-нибудь настоящая фея предложила мне вернуться в детство и начать жизнь с начала, я не согласилась бы ни за какие коврижки. Ни в младенческий возраст, когда не можешь ни поесть, что хочешь, ни попить, что можешь, ни встать, ни взять, да ещё и каждый мучает тебя, как хочет, то таская, словно куклу, то укачивая до потери сознания, то пытая своими идиотскими песенками, которые никто больше слушать не хочет. Ни в дошкольный возраст, когда за тебя всё решают, когда никто не хочет терять на тебя время, потому что всем теперь некогда, а тянутся дни и часы так невообразимо долго, что кажется, будто они резиновые. Ни, тем более, в школу, когда всем от тебя становится что-то надо, для всех ты не такой, как им хочется, каждый старается приобщиться к процессу воспитания, который заключается исключительно в поучениях, нотациях и лекциях на тему нравственности, а тебе хочется хотя бы капельку свободы и стать побыстрее взрослым, чтоб перестали тебе все указывать и доказывать, упрекать, увещевать и ставить пример, которому ты всё равно не собираешься соответствовать, так как страстно мечтаешь стать самим собой. Вот.
А Матилья всё пела и пела, пока сон не сморил её, и она уснула прямо головой на столе, выпустив, наконец-то, ореховую скорлупу из своих цепких рук. Я с наслаждением закрыла глаза. В голове ещё всё вертелось и крутилось, словно я сошла с корабля после девятибалльного шторма. Но я так и не успела полностью прийти в себя, как услышала разговор новых действующих лиц.
– А вот и она, - плюхнулось на подоконник грузное тело.
– Сладенькая, вкусненькая...
Зелёные пальцы с коготками откинули с меня лепесток-покрывало, и я узрела ротатую довольную морду с выпученными глазами. Тонкий длинный, словно змея, язык выскользнул из пасти и помчался ко мне со всей скоростью. Я с трудом успела сообразить, что это самая, что ни есть, обычная лягушка, даже не сильно большая, если на то пошло, но для меня, хрупкого цветочного эльфа, смертельно опасная. Я только и успела, что перевернуться вместе с ореховой скорлупой, сжавшись в ужасе и лихорадочно думая, как спасать свои дюймы от этой неприятной неожиданности.
– Маменька, она такая забавная, - раздалось молодое кваканье, и я припомнила, что, кроме напавшей на меня лягушки, за ней вырисовывался ещё чей-то тёмный силуэт. Вот тебе и сказочка.
Скорлупка двинулась и слетела с меня, сдёрнутая зелёной лапой. И оружия никакого в руках...
– Еда...
– и шустрый язычок вновь метнулся ко мне с совершенно четкими намерениями.
Но в мгновение ока его перехватила лапа молодого лягуна:
– Ма, не надо. Мне она нравится. Поедим комаров и мух, а её оставим.
– Зачем она тебе, - прошептала мамаша, словно змея, неудобно всё же говорить с высунутым языком.
– Гляди, квакая она квусная.
– Квакая квусная? Зато квакая она квасивая. Я б на ней женился, если б она была побольше. Может, её подкормить?
– Съесть её, съесть квак нибудь...
– Не, ма. Я уже взрослый. Я сам решу, - с этими словами лягун снова упаковал меня в скорлупу и, прижав к сердцу, соскочил с подоконника.
Так я оказалась в пруду на круглом листке кувшинки. Красивое, однако, местечко. Желтые чашечки цветов сияли в солнечных лучах, как звёздочки на вечернем небе. Над водой порхали мотыльки и стрекозы, весело носясь друг за другом. Я сама не против потусоваться с ними. Но, увидев, как пучеглазые мама с сыном на лету словили несколько оказавшихся в опасной близости стрекоз, тот час отказалась от этой мечты. Лягун с умилением смотрел на меня, оглядывающуюся на все стороны.
– Проснулась? Как тебя зовут?
– Дьюмовочка. Я есть хочу.
– Дюймовочка...
– мечтательно потянул зелёненький "жених".
– А я тебе нравлюсь?
– Естественно, - похлопала я по приблизившейся морде.
– Только я есть хочу, слышишь?
– Квага. Тебе поймать комара?
– Я комарами не питаюсь. Мне б цветочек какой-нибудь, пыльцы пожевать или нектарчика.
Мамаша-лягушка угрюмо зависла в воде, выставив наружу только глаза да ноздри.
– Я принесу, - растянул в улыбке рот лягун.
– Кувшинку хочешь?
– Нет, принеси мне полевой цветок.
– Хорошо, - ему явно не хотелось уплывать.
– А ты не сбежишь?
– Куда я денусь без крыльев? Да и нравишься ты мне, - я игриво улыбнулась.
Мать лягуна выпрыгнула на соседний лист:
– Давай, неси ромашку какую-нибудь, а я пока посторожу.
Нет, только не это! Но, кажется, сыночек и сам догадался, что чревоугодливую мамашу саму нельзя оставлять без присмотра, подтолкнул её с листа в прохладную глубину пруда, сам нырнул за ней и поплыл, подгоняя недовольную родительницу, поминутно оглядываясь и помахивая мне лапой.
Я отвечала ему тем же, пока мой "жених" не скрылся из виду, тогда устало опустилась на лист и обратилась к Дью.
"Теперь плакать будем".
"За кем? За вот этим вот зелёным чмо?" - наконец-то твёрдо усвоила слово принцесса.
"Мы должны плакать, чтобы рыбки испугались, что пруд станет солёным, и помогли нам сбежать, позвав рака, который перекусит стебель этого листа, на котором мы сейчас с тобой прохлаждаемся, потому что как-то сегодня и не жарко".
"Ты, что, головой ударилась, что ли? Моей головой? Ты соображаешь, сколько слёз надо пролить, чтоб это стало хоть капельку заметным? Думаю, эльфам с трёх плантаций придётся рыдать навзрыд в течении месяца, как минимум. Как могло такое прийти тебе в голову?"