Нео-Буратино
Шрифт:
Чудесное летнее утро в Петербурге было омрачено скандалом, учиненным в отеле «Европа» нефтяным магн
XX
атом, пожаловавшим вместе со всем своим многочисленным семейством из загадочных Арабских Эмиратов. Для европейца далекое путешествие в компании супруги, детей и близких родственников показалось бы весьма проблематичным, и это при том, что даже самому любвеобильному европейскому мужчине не полагается иметь больше одной жены. Но проблемы христианского брака не знакомы властителю загадочного уголка Азии, обладателю сокровищ, укрытых в бескрайних песках Аравийской пустыни, подобно восточной красавице, стыдливо укутанной в паранджу. В развлекательно-деловой вояж восточный владыка по привычке прихватил с собой ораву жен, любимых и не очень, и вот
— Сколько по миру путешествую, ни в одном отеле мира такое со мной не случалось! Пропали документы! Амулет! Из моего собственного номера! Все в этой стране пропадает! Мне рекомендовали вашу гостиницу как одну из лучших, а у вас здесь воры и мошенники! Пусть гнев Аллаха падет на головы тех неверных, которые украли мои документы и мой родовой амулет!
Обслуживающий персонал, неожиданно попавший в пренеприятную ситуацию, пребывал в это время в отчаянии. Сильнее всех волновались горничные. Одна из них, особенно остро переживавшая за судьбу родного коллектива, просматривая городские газеты, наткнулась на объявление какого-то уникума, предлагающего свои услуги в розыске потерянных вещей. Правда, этот «Человек и Телепат» много просил за свое «добро», но вряд ли восточный богач постоял бы за ценой. Словом, решив не упустить ни единого шанса спасти международный авторитет «Европейской», осененная надеждой горничная с охапкой газет в руках влетела в кабинет директора и с порога выпалила:
— Может, экстрасенса пригласим? Я, кажется, нашла одного мастера на все руки.
Озабоченный руководитель обреченно промолвил:
— Может быть… Делайте, в конце концов, что хотите. Приводите хоть экстрасенса, хоть колдуна — кого угодно, только чтобы он успокоил этого араба и избавил нас от позора!
Телепат не заставил себя долго ждать и явился тут же после вызова, как джинн из кувшина. И хоть заурядная внешность не выдавала в нем натуру мистическую, способную поддерживать связь с параллельными мирами, а его простой костюм не давал окружающим повода для экзотических ассоциаций, все же чувствовалась в этом человеке какая-то глубокая тайна, которую он не хотел бы делать достоянием общественности. С деловым видом он проследовал через шикарный вестибюль «Европейской», и первая же сказанная им фраза напомнила вопрос врача, пришедшего по вызову к больному:
— А где у нас пострадавший?
В толпе зашептались, чей-то тихий голос переводил вопрос на арабский язык. Важный господин в белоснежном одеянии, отчего его смуглое печальное лицо с усами цвета воронова крыла казалось еще темнее, выступил навстречу Тиллиму. Он молитвенно воздел к небу руки, сжимая пальцами в дорогих перстнях не менее
— Премудрый иностранец! Сделаю для тебя все, что хочешь, только найди мой кейс!
Переводчик слово в слово повторил сказанное по-русски. Тиллим подумал: «Сам ты иностранец, а я у себя дома!» — и сказал:
— Хорошо. Но, как указано в объявлении, ищу за пятьдесят процентов вознаграждения. Чем платить будете? Если паспортами, я работать отказываюсь: беру только наличными.
— Оплата в СКВ! — тут же вмешался директор гостиницы, по привычке судить обо всех по себе, уже видевший в Папалексиеве хлыща и пройдоху и готовый любой ценой сохранить привлекательный имидж своей гостиницы. Тиллим, услышав слово «СКВ», решил, что предложение вполне приемлемо, но, прежде чем приступить к работе, он вознамерился окунуться в память Мухаммеда Аль-Сабаха и, не раздумывая, взял его за руки, тому же показалось, что у него пытаются вырвать четки, которые он, как всякий правоверный мусульманин, постоянно перебирал, вспоминая суры Корана. Шейх стал пятиться назад и сжимать кулаки, готовый сразиться с гяуром, но Папалексиев уже оставил в покое конечности Мухаммеда Аль-Сабаха. Рукопожатия Тиллиму было вполне достаточно для того, чтобы узнать историю жизненного пути клиента от рождения до дня их встречи да еще заговорить по-арабски, и он нарочито поспешил в четыреста восемнадцатый номер — апартаменты гостя из Эмиратов.
Охрана дивилась и аплодировала такому рьяному сыщику, сразу взявшемуся за дело и исполняющее его изящно, без напряжения, а тот с видом настоящего маэстро вершил сыск в номере арабского нефтяного магната, аккуратно перебирая предметы и оставшиеся бумаги. Через какое-то время он обнаружил продолговатый черный камень с затейливой резьбой, в которой растительный узор сливался с арабской вязью.
— Это, что ли, амулет? — спокойно спросил Тиллим могущественного хозяина номера.
Тот настолько обрадовался находке, что бросился к Папалексиеву, восторженно восклицая:
— Я не знаю, откуда ты знаешь язык Корана, но зато я теперь знаю, что ты великий русский маг и волшебник! То, что ты нашел, — кусок священного камня Каабы из Мекки, величайшая святыня моего рода, тысячу лет оберегавшая моих предков от несчастий! Дорогой мой, да я тебя к себе в Эмираты заберу, хочешь? Я очень рад, очень, но скажи скорее, где же кейс с бумагами? Ты ведь и это знаешь, правда? Ты же все знаешь, я ви-и-жу!
Хитро улыбаясь, Мухаммед Аль-Сабах погрозил Тиллиму пальцем и по доброй восточной традиции принялся обнимать его, осыпая благодарными поцелуями, причмокивая и приговаривая:
— Вспомни, дорогой, а? Вспомни!
Тиллима впервые в жизни целовал расчувствовавшийся усатый мужчина, и он испытал при этом определенную брезгливость, но нужно было продолжать поиск. Перерыв весь обширный скарб шейха вверх дном, Тиллим понял, что ему не хватает информации. Ему было известно, что сам Мухаммед Аль-Сабах прямого отношения к исчезновению дипломата не имел и перед Аллахом был чист, однако для участия в следственном эксперименте ближайшее окружение арабского гостя привлечь не мешало, тем более что, поинтересовавшись распорядком дня и ночи своего клиента, Тиллим уловил фразу:
— Я даже к женам с этим чемоданом хожу.
— Где жены? — четко среагировал частный детектив.
Араб посмотрел на Тиллима с удивлением, переходящим в подозрение.
— Этого недостаточно. Я должен потрогать твоих жен, — простосердечно объявил Папалексиев.
Для добропорядочного главы семейства, каковым Мухаммед Аль-Сабах слыл по всей Аравии, сильнее оскорбления быть не могло. Лицо его вмиг стало серо-бордового цвета, белки глаз налились кровью. Кипя от возмущения, он размахивал руками перед лицом Тиллима, пытаясь объяснить самоуверенному иноверцу, что тот не прав.
— У нас женщина — это святое, понимаешь? Даже если я, шейх, позволю себе потрогать чью-нибудь жену, по законам Шариата меня покарают именем Аллаха! Но я знаю, что здесь у вас все не так, как у правоверных, и ваших женщин я готов привести сколько тебе угодно. Куплю любую — какую хочешь! Только сначала найди документы. Женщин потом трогать будешь! Все, что захочешь, но потом.
— Да нет! — Тиллим тоже оскорбился, не столько за себя, сколько за русских женщин. — Не нужны мне никакие женщины! Вернее, мне нужно только твоих… Потрогать… Для работы…