Необитаемый город
Шрифт:
— Когда ты пытался бежать, — уточняет санитар. — Ты укусил меня и сломал нос доктору Сардинье.
— Я не хотел.
— Вы, ребята, никогда этого не хотите.
— Мы, ребята, — это кто?
— Душевнобольные, разумеется, — изрекает Фрэнк. — То есть психи, но от меня требуют, чтобы я в лицо психам говорил «душевнобольные». Так вам якобы лучше.
— Не действует.
— Знаю. — Он наклоняется и опирается локтями на боковину кровати. — Слушай, через несколько часов тебя увезут, и я не хочу, чтобы за
— Я не псих.
— Ты прекращаешь орать, — он не слушает, — и все остальное, чем ты занимался. А я оставлю тебя в покое.
— Вы не вправе допустить, чтобы меня забрали отсюда.
— Я не допускаю, а помогаю. Делаю все возможное, чтобы это ускорить.
— Но я не сумасшедший! — невольно перехожу на крик. — У меня случаются депрессии и тревожные состояния, но за это не запирают в психушку.
— Тебя уже повысили до шизофреника, — сообщает Фрэнк. — Скажи спасибо злобноликим монстрам из своих видений. Или как ты их называешь, не помню. Через два часа это уже будет не моя проблема.
Потрясенный, падаю на подушку. То, что мне доводилось слышать про шизофрению, совсем не радует: этот диагноз равносилен смертному приговору.
Бросаю взгляд на дверь ванной. Если Фрэнк не желает помочь, то, может, репортерша окажется полезна.
— Все будет тихо. Я не беспокою вас, вы не трогаете меня.
Он останавливается:
— Ваш брат обычно так просто не сдается. Что ты задумал?
— Злобноликие монстры перережут эти ремни и унесут меня в своем волшебном летающем автомобиле. — Свое обещание я сопровождаю уверенным кивком.
Фрэнк смотрит несколько мгновений, потом, покачав головой, поворачивается к двери:
— Не знаю, зачем я вообще с такими, как ты, разговариваю. — Он останавливается у порога и в последний раз оглядывается на меня. — Никакого шума, никаких выходок, и через два часа мы расстанемся и больше никогда друг друга не увидим.
Киваю. Санитар закрывает дверь и уходит.
Женщина выглядывает из ванной:
— Похоже, он настоящий подонок.
— Вы сказали, что поможете мне. — Я киваю на ремни. — Справитесь с ними?
— Не так быстро! — восклицает она, входя в комнату. — Не стоит сразу заплывать за буйки.
— Вы не понимаете, — пытаюсь объяснить я. — Этой больницей, как и клиникой в Пауэлле, руководят… — И мы возвращаемся к старой проблеме: если я говорю кому-то правду, ее принимают за чистой воды бред. Это самая хитрая часть Плана безликих — они так хорошо прячутся от мира, что никто и поверить не может в их существование. — Мне нужно убраться отсюда.
— Позвольте сначала задать несколько вопросов, а потом я посмотрю, что можно сделать с ремнями. Договорились?
— Обещаете?
— Не могу обещать, что выведу вас отсюда, но обещаю попробовать. Вы просите меня нарушить
Смотрю на дверь в коридор, потом на телевизор.
— Договорились. Только давайте быстрее.
— Отлично. — Она улыбается, открывает сумочку и вытаскивает маленький черный аппарат.
Я, насколько это в моих силах, подаюсь назад и трясу головой:
— Уберите.
— Это мой цифровой диктофон, — объясняет репортерша. — Для записи интервью.
— Нет! — произношу еще тверже, максимально вдавливаясь в подушки. — Унесите его в коридор или ванную. Здесь он не может находиться.
Она смотрит на диктофон, потом на меня, пожимает плечами и идет в ванную.
— Я его оставлю в раковине. Устроит?
— Да. — Набираю полные легкие воздуха, чтобы успокоиться. Это всего лишь диктофон — он вообще не посылает никаких сигналов. — Если у вас есть сотовый, и его оставьте там.
— Хорошо, — соглашается она и возвращается с авторучкой и блокнотом. — Давайте начнем. Здешние врачи подозревают, что вы свидетель преступления, которое связывают с Хоккеистом. Можете описать, что именно вы видели?
— Ровным счетом ничего.
Фишер хмурится:
— Но они утверждают, будто вы говорили об этом.
— Речь шла… кое о чем ином, — возражаю я. Нельзя рассказывать о безликих. Нужно, чтобы она мне поверила, а не сочла психом. — Возможно, я и видел что-то, но места преступления не помню. И никаких тел или чего-то в этом роде.
— Хорошо, — произносит она медленно, постукивая ручкой по блокноту. — Если не помните места преступления, то, может, что-то другое? Врачи уверены: вы что-то видели. Иначе не было бы звонка в полицию.
— Они звонили в полицию?
— Отправили туда сообщение. Мой источник отследил этот звонок — так я обо всем и узнала. Давайте попытаемся сообразить, что здесь к чему. Насколько я понимаю, вы потеряли память?
— Исчезли последние две недели, — говорю, кивая. — Я вроде как упал с высоты.
— Вас столкнули?
— Не помню.
— И где вы были?
— Не помню.
— Вы не очень-то расположены к откровенности.
— Помню нечто вроде… необитаемого города. Улицы, дома, и никого нет. Это как скелет, с которого содрали мясо.
Она записывает скорописью.
— Впечатляет. Но это только начало. Вы помните, кто был с вами?
— По-моему, со мной никого не было. Разве что Люси. Определенно Люси, потому что не могу представить, как выхожу куда-то без нее. — Внимательно смотрю на Фишер. — Мы собирались убежать, добраться до какого-нибудь городка, может, даже спрятаться на ферме. Но врачи не нашли Люси, и я не знаю, где она. — В голову впервые приходит мысль, что с ней могла случиться беда, и желудок завязывается в узел. — Вы должны ее найти. Люси Бриггс.