Необъявленная война
Шрифт:
— Но ведь речь шла о твоей жизни!
— Вот именно, что моей. А значит, я волен распоряжаться ей по своему усмотрению!
— Я виновата, прости... Прости, или я себя не прощу. Я нужна тебе, ты сам говорил, и я не могу этого забыть. Яд все еще в тебе...
— Ты что, жалеешь меня? — вспылил Драко. — Не стоит! Я не умру и не сойду с ума, не переживай.
—
— Это не так. Уже не так. Я не хотел ничего помнить, но ты, будто клещами, тащишь всё на поверхность. Наверное, еще вчера я бы проклял тебя за это... Но так лучше. Эти воспоминания останутся со мной до конца.
— Как и я, Драко, как и я.
— Нет, Грейнджер. Я не позволю, — Малфой качал головой.
— Ты не можешь простить меня? Но ты нужен мне, упрямый болван!
— Гермиона, ты сама не знаешь, на что подписываешься!
— Я как раз знаю, ты что, забыл? И повторюсь: мне все равно. Дай мне шанс. Я не могу сейчас объяснить, но с исцелением всё не так, как вы думали. Я понимаю, что подставила тебя под удар, и, поверь, сама готова себя проклясть. Твой яд уже начал действовать, потому что я страшно... непростительно ошиблась!
— Возможно. Но ты не можешь это остановить. Слишком поздно.
— Но замедлить могу, я уверена! Твой яд боится меня не просто так.
— Боится? — насторожился Малфой.
— Драко, доверься мне. Я же вижу, с тобой что-то происходит. Сердцем чувствую. И если это не безумие, то что? Скажи мне. Правда ничего не изменит, — сердце ударило о ребра. — Я люблю тебя.
Но он молчал.
— Драко… — взмолилась Гермиона.
— Не сегодня, — твердо сказал тот, — я должен подумать. Я тоже... люблю тебя, но всё не так просто.
— Не хочешь — не говори мне сегодня. Скажи завтра. Послезавтра. Через неделю. Только не уходи.
Она подошла к Драко совсем близко и, вытирая побежавшие по щекам слезы, добавила:
— Поцелуй меня. И, пожалуйста, не в последний раз.
Их губы встретились после долгой разлуки. И тогда, и только тогда, боль и страх, что мучали обоих, испарились, уступая место дикой тоске друг по другу.
Несколько дней терзаний, отчуждения и сомнений растворились в жадных поцелуях и
И соленый вкус на губах.
Гермиона не могла остановить этот поток слез, обрушившийся вместе со счастьем. От того, что Драко рядом. От того, что не ушел. Не оттолкнул.
От того, что хотел ее.
И это чувствовалось больше, чем прежде. Потому что оба соскучились, оба влюблены и оба устали быть так далеко.
— Не надо... Что ты?.. Не плачь, Гермиона... — он стирал ее слезы дрожащими пальцами. — Это же глупо...
Вместо ответа она только сильнее впилась в его мягкие, наглые, искушающие губы, изгоняющие ненужные мысли в голове голодными прикосновениями.
Рванула ширинку на брюках...
Гермиона и сама не понимала, почему так нуждается в близости. Жизненно нуждается. До боли. До скручивающей внутренности потребности ощутить воссоединение каждой клеточкой тела.
— Ты совсем рехнулась, Грейнджер... — Драко рухнул прямо в сугроб и уже стягивал с нее трусики, не замечая ни холода, ни влаги, пропитывающих одежду. — Не смей плакать, когда ты со мной.
— Молчи... Просто молчи... К черту всё!
Гермиона села на Драко сверху, отпихивая ремень и лишнюю ткань в сторону, обхватила рукой член и опустилась на него. Резко. С полукриком прямо в прижатые губы:
— Я такая дура!.. Без тебя всё не так...
Драко не давал говорить — корить себя, анализировать, он затыкал рот поцелуем, кусал приоткрытые губы и насаживал Гермиону на себя без ощущения реальности. Толчок за толчком. Ближе и ближе к разрядке. Сквозь жар в крови, сквозь затуманенный удовольствием разум, сквозь горячее дыхание на коже.
Гермиона дышала урывками, со стоном. Она уже не плакала, но глаза все еще блестели от слез. И наслаждения.
Потому что всё, как прежде. Драко рядом. С ней. В ней. В сердце...
— Я... — он пытался остановить еще один всплеск эмоций и собственный оргазм. Не вышло. — Люблю... — и финальный толчок, — ...тебя.
"Чёрт..."
Всё произошло так неожиданно. Всё случилось так... естественно.