Необычайные истории из жизни людей и бесов
Шрифт:
Увидев своего подчинённого, Твидов неожиданно придумал, как выкрутиться.
Хомяков ему никогда не нравился. Андрей Афанасьевич даже презирал его – за подхалимство и двуличность. Однако же он ценил подчинённого за усердность и беспрекословность. Твидов даже внёс его фамилию в список на путёвки, но не собирался говорить ему об этом до конца майских праздников – чтобы тот не расслабился раньше времени и не сбавил обороты.
– А, Хомяков! Ты мне как раз и нужен! – Твидов пожал подчинённому руку, отчего тот даже смутился.
– Вы прочитали мой
– Подождёт, – Андрей Афанасьевич взял его под локоть и втолкнул в приёмную.
– Ой-ой-ой, – засуетился Хомяков, зацепившись за порожек и едва не упав на колени перед возникшей перед ними Маргаритой Тимофеевной.
– Не зашибись! – оскалился Твидов и, схватив его за руку, всё так же бесцеремонно затащил в кабинет. – Сделайте нам два кофе! – бросил он секретарше. – Ты ведь хочешь кофе? – спросил Андрей Афанасьевич.
Выпитый в обед кофе и так стоял у Хомякова комом в горле, рискуя вот-вот вырваться наружу, но он кивнул.
Твидов с наслаждением плюхнулся в кресло и хитро глянул на Хомякова. Тот неуверенно переминался и испуганно моргал в ответ.
– А у меня ещё два отчёта готовы. Да вот только в кабинете остались, – наконец, чтобы прервать паузу, нашёлся Алексей Петрович.
– Подождут! – с непонятной весёлостью отмахнулся Андрей Афанасьевич.
Маргарита Тимофеевна принесла кофе. Когда она вышла, никто к нему не притронулся. Они продолжали глазеть друг на друга, – один – хитро, другой – растерянно.
– Хотел у тебя совета спросить, Хомяков, – напустив на себя благосклонный вид, сказал Твидов.
– Весьма рад, – зарделся Алексей Петрович.
– Вот и отлично! – улыбнулся его начальник.
Они ещё некоторое время глядели друг на друга и улыбались. Кофе почти остыл.
– Что ты думаешь насчёт Мякишева? Как он справляется? – спросил Твидов.
– Михаил Фёдорович – отличный сотрудник! – отчеканил Хомяков.
– Вот и хорошо, – вдруг подмигнул ему Андрей Афанасьевич и, взяв чистый лист бумаги, подал его подчинённому. – Вот внизу и напиши, что ты как представитель рабочего коллектива предлагаешь Мякишева.
– Куда? – машинально спросил Хомяков.
– А вот это уже, друг мой, не твоего ума дело, – ухмыльнулся Твидов, но Алексей Петрович смутился. – Не на путёвку, не бойся! Не о море речь! – рассмеялся он.
– Да какое уж тут море. Я вам отчёты лучше принесу, – пошёл в отказ Хомяков.
«Хитёр, подлец!» – подумал Твидов.
– Путёвку, кстати, я решил тебе выделить. Сразу две штуки – тебе и жене. А Мякишеву – нет, пускай работает лучше, – сказал он.
Алексей Петрович сразу расслабился, он уже даже торжествовал, но боялся выдать свой восторг, поэтому старательно сжимал тонкие губы и лишь довольно хмыкал.
– Тут распоряжение из министерства пришло, и гриф, видишь – «совершенно секретно», – Твидов помахал конвертом у Хомякова перед носом. – Показать не могу, сам понимаешь, – добавил он.
– Да мне и не нужно, – начал уже оправдываться Алексей Петрович.
– Вот и хорошо.
Хомяков принялся писать.
Когда Алексей Петрович закончил и отпросился в уборную, Твидов приказал Маргарите Тимофеевне позвать Мякишева. На разговор с ним ушло минут десять. Всё оказалось проще, чем Андрей Афанасьевич себе представлял. Михаил Фёдорович даже не спорил, а Твидов, чувствуя, что у него нет сил врать, просто передал ему листок с адресом, сказав, что там ему всё и объяснят.
Рабочее время закончилось. Отпустив водителя и решив взять такси, Твидов пробыл у себя в кабинете ещё час.
Разобравшись со всеми делами, он достал бумагу по Мякишеву. Андрей Афанасьевич вновь задумался, правильно ли он поступил?
Такие вопросы за все годы службы редко посещали его. Подобными рассуждениями Твидов не задавался. Руководствовался он не морально-этическими соображениями, а распоряжениями и циркулярами сверху. Там, наверху, знали, что делали. И ответственность тоже брали на себя. Андрей Афанасьевич твёрдой рукой писал нужные цифры, открывал и закрывал проекты, назначал и увольнял людей так, как от него требовалось. И никак иначе.
Твидов никогда не размышлял о последствиях. Но сейчас, столкнувшись один на один с конкретным человеком, пускай и чужим, даже малосимпатичным, Андрей Афанасьевич засомневался. Каждый раз, пробегая глазами листок, он старался смотреть сквозь строки, чтобы не вчитываться в страшные слова «вероятный летальный исход», оставить в сознании как можно больше белых пятен, за которые можно будет потом ухватиться, чтобы попытаться растворить в них свои воспоминания. Когда в нём однажды заговорит совесть.
Документ Андрей Афанасьевич решил не уничтожать. Он спрятал его вместе с распиской Мякишева в портфель.
Вызвав такси, он сразу поехал на дачу. Дочери он решил позвонить уже оттуда. «Пускай сама с собакой разбирается, не умрут без меня», – угрюмо подумал Твидов.
Выходя из кабинета, он глянул на папки с отчётами Хомякова. Андрей Афанасьевич запер их в ящик стола. «Наверное, перед женой путёвками сейчас хвастается», – раздражённо подумал он, чувствуя себя особенно отвратительно из-за того, что связался с таким мерзавцем.
5. Прощание
Когда Мякишев вернулся домой, дождь из дробных серых капель перешёл в непроглядный ливень. Едва Михаил Фёдорович успел заскочить в подъезд, как небо хлынуло вниз холодным мраком. Он поёжился.
На лестничной площадке пахло ужином. «Котлеты», – понял Мякишев.
После разговора с начальником в голове у него всё перемешалось, а сама беседа была для Михаила Фёдоровича сейчас какой-то бесцветной кляксой, разобрать в которой он совершенно ничего не мог. Бумагу, показанную ему, он читал вскользь. Мякишев больше слушал, что говорил ему Андрей Афанасьевич. А говорил тот весьма пространно.