Необычные воспитанники
Шрифт:
– Беспременно приеду. Вырасту, возьмете меня к себе?
Ему пообещали".
6 сентября 1932 г.
"Пришел Боб Данков и прямо с порога:
– Андреич, разрешишь жениться?
Глаза большие, в них и радость и тревога. У нас ни один коммунар не имеет права жениться, не получив на то согласие своего руководителя воспитательной частью. А уж потом утверждает аттестационная комиссия
– Наташа согласилась?
Он кивнул со счастливым видом.
– Что ж, благословляю. Иконы у меня нет, но я и так.
Я шутливо перекрестил его.
Ушел Боб, не чуя ног под собой. Теперь еще мороки добавится: придется у Кузнецова и Богословского отбивать для новых "семейных" комнату. Наташа-то на хорошем счету, а вот Боб... Может, поверят, что изменился?"
IV
На этом и свои весьма беглые воспоминания, и дневниковые записи о Болшевской коммуне я заканчиваю. Повторяю, может, успею еще, несмотря на солидные годы, написать о ней книгу. Я пенсионер, время есть. Вкратце сообщу о том, как я расстался с Болшевом.
Матвей Самойлович Погребинский давно уже работал в Уфе - руководил там республиканским ОГПУ.
В дни XVII съезда ВКП(б) - с 26 января по 10 февраля 1934 года - он как делегат находился в Москве, заседал в Кремле. Квартира за ним так и оставалась на Комсомольском переулке возле Мясницкой, недалеко от Лубянки.
И вот в один из этих дней мнэ сообщили, что Погребинский хочет меня видеть. Я приехал к нему на московскую квартиру. Матвей Самойлович пригласил меня позавтракать, с интересом расспрашивал о делах в Болшевской коммуне, о воспитанниках, о заводе.
И вдруг неожиданно:
– А вы бы не хотели расстаться с коммуной и перейти на работу в Москву?
Я никак не ожидал такого вопроса и ответил на него тоже вопросом:
– Смотря на какую работу, Матвей Самойлович?
– Объясню, - кивнул Погребияский и заговорил, как всегда, коротко, энергично.
– К сожалению, в стране у нас еще есть беспризорники... На ГУЛАГ ОГПУ возложена организация нескольких крупных колоний для детей. У вас есть опыт: работали и в системе Наркомпроеа в Новых Горках и вот в Болшеве... отзывы о вас положительные. Вот я и хочу рекомендовать вас
Как? Не возражаете?
В одной руке у меня был большой кусок сахарарафинада, а в другой руке столовый нож, которым я его пытался расколоть. В стакане стыл чай.
– Затрудняюсь ответить, Матвей Самойлович. Если вы находите, что я могу быть полезен на организации детских колоний, то рекомендуйте меня.
– Ответ этот буду считать сашим согласием, - Погребинский допил свой сладкий чай, в который положил два куска отколотого сахара, встал из-за стола.
– Пойду позвоню Берману.
Я допил свой несладкий чай и последовал за Погребинским в соседнюю комнату, где стоял телефон.
Через час я уже был в ГУЛАГе. В приемной мне сказали, что Берман уехал в Кремль на заседание партийного съезда, а мне велел оформляться.
Работать я стал в отделе, которым руководила старая большевичка Софья Николаевна Шимко, направленная в органы ВЧК - ОГПУ Центральным Комитетом партии. Шимко во многом помогла мне в организации колоний.
Две колонии в этом же 1934 году были созданы в Карелии из собранных с улиц беспризорников. В них обучалось и работало не менее четырех тысяч человек. В первой помощником начальника воспитательной части работал Тимофей Аксенов, во второй Михаил Марюхнич - оба бывшие воспитанники Болшевской трудкоммуны. Одной из колоний некоторое время руководил я.
В ГУЛАГе я проработал шесть лет, затем вплоть до Отечественной войны был директором оздоровительной школы в Москве. Летом того же грозного 1941 года я попал на фронт. Начал в пехоте солдатомминометчиком, затем командиром минометного батальона. Сражался на первом Белорусском фронте.
Последний бой наша 175-я стрелковая дивизия под командованием генерала Выдригана вела 7 мая 1945 года за Берлином на Эльбе.
Войну я закончил в звании майора. Имею правительственные награды: два ордена Отечественной войны I и II степени, орден Красной Звезды и медали.