Необыкновенная алгебра
Шрифт:
Я знаю, что в этом жанре работали многие, но Клугер - один из лучших, и пишу я это отнюдь не потому, что так принято в некрологах.
В последние десятилетия вышло и немало его блестящих литературоведческих и исторических исследований, посвященных прототипам героев великих книг и содержащимся в них загадках. И, само собой, нельзя не вспомнить среди его наследия книгу "Баскервильская мистерия" - вот уж точно лучшее на сегодняшний день исследование законов детектива и корней этого жанра.
Как все это умещалось в одной личности, понять просто невозможно.
В последние годы Даниэль тяжело болел, но до последнего дня продолжал напряженно работать, писал и выступал с концертами и все больше погружался
Всего пару недель назад я прочитал в свежем номере журнала "Артикль" его новую повесть "Парижский исполнитель" - о знаменитом Видоке и начале карьеры выдающегося русского сыщика, близкого друга Пушкина Ивана Лапранди, имевшего еврейские корни. Собирался позвонить Даниэлю, чтобы выразить свое восхищение, но, как обычно, замотался и не успел. Теперь уже не позвонишь...
Но его "Еврейские баллады", детективы и остальные произведения, слава Богу, остаются с нами и еще долго будут востребованы еврейскими, да и не только еврейскими читателями. И это, поверьте, тоже не просто слова...
Даниэль Клугер
РЕАЛЬНОСТЬ ГАЛЛЮЦИНАЦИЙ
Книжная серия "ЖЗЛ": Жизнь Забытых Людей
(из книги "Наглухо закрытые премьеры")
Доктор философии Эдгар Лепеллье долгое время рассматривался коллегами как типичный "enfant terrible", "несносный ребенок". И дело тут не столько в тяжелом характере и даже не в относительно молодом возрасте. Докторскую степень по философии и параллельно по биологии он получил в двадцативосьмилетнем возрасте, в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Тогда же начал работать экстраординарным профессором на кафедре не где-нибудь, а в старейшем университете Европы - Сорбонне. Еще свежи были воспоминания о бурной "парижской весне", о студенческой революции шестьдесят восьмого. К слову сказать, какое-то участие Лепеллье в тогдашних беспорядках принимал, во всяком случае, его видели на баррикадах. Правда, знакомые утверждали, что профессор, будучи человеком до крайности рассеянным, попросту шел домой и на перегородившую улицу баррикаду влез исключительно потому, что не хотел делать крюк по боковым улочкам.
Так или иначе, полиция завела на Эдгара Лепеллье досье именно после студенческой революции, но никаких связей с левацкими и экстремистскими организациями выявить не смогла.
За полтора года он успел войти конфликт со всеми, с кем только можно было (и с кем было нельзя ни в коем случае), опубликовал ряд статей, повергших в шок добрую половину философов и социологов. Потом вдруг уехал из "столицы мира" за океан, в Америку. Работал в частном колледже. Неуживчивый характер и тут сыграл свою роль. Он скитался по университетским кампусам, выступал, срывал овации студентов и шквал возмущенной критики коллег (которые его отказывались признавать коллегой). По ходу дела написал и издал семь научно-фантастических романов, получивших высокую оценку среди читателей и критиков (отчасти, возможно, из-за того, что Э. Лепеллье публиковал свои художественные произведения под псевдонимом, да к тому же, женским - "Мэри С. Найт").
К
В конце концов, вернулся в Европу, в Гейдельберг. И здесь, не успев приступить к преподаванию на кафедре истории философии, погиб в автокатастрофе. Это произошло первого февраля тысяча девятьсот семьдесят шестого года.
Сама автокатастрофа вызвала недоумение как у полицейских, так и у немногочисленных друзей (если можно назвать таковыми людей, с которыми он встречался не чаще раза в месяц и на головы которых не обрушивал ни своей знаменитой язвительности, ни взрывного гнева): во-первых, автомобиля у него не было, а "опель", в котором обнаружили тело "несносного профессора", принадлежал хозяину маленького магазина и оказался угнанным с автостоянки накануне. Так и не удалось выяснить поначалу, сделал ли это сам профессор по эксцентричности характера, или за этим угоном и катастрофой скрывалось нечто более серьезное.
Несмотря на столь бурную, хотя и короткую жизнь, умение оказываться в центре скандала, несмотря на изданные книги - художественные и научные, - несмотря, наконец, на загадочность жизненного финала, Эдгар Лепеллье был благополучно забыт почти сразу же после смерти. Разве что чокнутые любители научной фантастики ныне в состоянии припомнить романы "Чернильный цветок" или "Пресыщение" некоей Мэри С. Найт, почему-то пользовавшиеся популярностью в начале семидесятых. Они даже рассматривались некой полемикой с книгами знаменитого Филиппа Дика, да какой-нибудь педантичный библиотекарь после часового раздумья назовет вам, скажем, "Философию жизни и смерти" - студенческую работу о Ф. Ницше и, возможно, "Утонченный вампиризм" - о религиоведческих работах М. Элиаде, с которым Лепеллье пытался вести полемику (неудачно), будучи аспирантом.
Впрочем, мы несколько погрешили против истины, говоря о всеобщем забвении имени Лепеллье. Один человек все-таки продолжал хранить память о нем, продолжал тормошить полицию, требуя все новых и новых расследований по факту гибели четвертьвековой давности. Этого человека звали Джейн Мюриэл, она познакомилась с "безумным Эдгаром" (так назвали Лепеллье его первые американские студенты) в Штатах, во время короткого периода работы последнего в технологическом колледже городка Грин Спейс (штат Висконсин). Джейн стала его верной подругой, повсюду сопровождала его. В трагический день семьдесят шестого года, по ее уверению, они должны были встретиться.
У нее осталась часть работ погибшего философа, в том числе и те, которые он, возможно, вовсе не предназначал к публикации.
Именно благодаря мисс Джейн Мюриэл - или, вернее сказать, уже миссис Джейн Мюриэл-Коэн - наследие философа и социолога Эдгара Лепеллье увидело свет - в конце прошлого года. И вновь, как при жизни, "enfant terrible" подтвердил свою репутацию и вызвал в академических кругах бурную полемику. В него направляли стрелы язвительной критики так, будто он был жив и мог ответить. Разумеется, такая ситуация выглядит сомнительной с точки зрения этики, но, думается, оппонентов до известной степени можно понять - столь шокирующими выглядят взгляды Эдгара Лепеллье.