Необыкновенная история про Эмили и её хвост
Шрифт:
– Ладно, подумаю, – согласилась я. – Дай мне несколько дней.
– Значит, в среду?
– Хорошо. Ой, слушай, мне надо возвращаться. – Я направилась к спиральному коридору.
– Ты одна справишься?
– Конечно, – попыталась я улыбнуться.
Справлюсь ли я с тем, что на меня свалилось? Об этом оставалось только гадать.
Я плыла по спокойной воде, а мои мысли теснились, глубокие и неизъяснимые, как море.
Глава 7
– Ты
Молоко делалось коричневым, хлопья светлели, превращаясь в месиво.
– А? Что? Извини, мам. – Я быстро сунула в рот полную ложку и вновь задумалась.
Мама просматривала утренний номер «Обозревателя». Время от времени она неодобрительно хмыкала, хмурилась и поправляла очки на переносице.
Как же мне выяснить правду? Ведь это не тот случай, когда можно мимоходом спросить, дожевывая воскресный завтрак: «Кстати, мам, я правильно понимаю, что ты родила меня от тритона, который затем бесследно исчез? И как насчет того, чтобы рассказать об этом собственной дочери? Никогда не думала?».
Я резко дернула ложкой, и молоко выплеснулось на стол. – Поаккуратней, солнышко. – Мама смахнула с газеты бежевые капли и посмотрела на меня. – Что с тобой, Эмили? Ты сегодня сама не своя.
– Ничего. – Я встала и вылила остатки завтрака в раковину.
– Эмили!
Ничего не отвечая, я села обратно за стол и принялась накручивать волосы на палец.
Мама сняла очки. Значит, дело приняло серьезный оборот. Она сложила руки на груди. Ага, все, оказывается, еще серьезней.
– Я жду, – произнесла она, сжимая губы и щуря глаза. – Эмили, кому говорю…
– Почему ты никогда не рассказываешь мне об отце?
– Что? – Мама подпрыгнула точно ужаленная.
– Ты никогда не рассказывала об отце, – повторила я чуть тише. – Я ничего о нем не знаю. Как будто его никогда не существовало.
Мама вновь нацепила очки. Сняла и опять надела. Протянув руку, зажгла газ под чайником.
– Я не знаю, что рассказывать, – пробормотала она, уставясь на огонь.
– Для начала можешь рассказать хоть что-нибудь.
– Я бы хотела, детка, очень хотела бы.
– Так в чем проблема?
– Не знаю. – Ее глаза наполнились слезами, и она вытерла их рукавом кофты. – Просто не могу, не могу.
Смотреть, как она плачет, было выше моих сил.
– Ладно, мам, проехали. Прости меня. – Вскочив, я обняла ее сзади за плечи. – Все это ерунда.
– Нет, не ерунда. – Мама вытерла нос салфеткой. – Я хочу тебе рассказать, но не могу, никак не могу…
– Мам, да все нормально, правда. Ты не обязана ничего мне объяснять.
– Но я же хочу! – Она всхлипнула. – Только ничегошеньки не помню!
– Не помнишь? – уставилась я на нее. – Не помнишь человека,
– Ну, да… то есть нет. – Мама посмотрела на меня покрасневшими глазами. – Иногда в памяти что-то всплывает, а затем пропадает.
– Пропадает?
– Да, как пропал и он сам, – тихо прошептала она, уронив голову на руки и задрожав. – Я не помню собственного мужа, твоего отца. Боже, я ужасная мать!
– Мам, ну не начинай, – вздохнула я. – Ты прекрасная мать, самая лучшая.
– Честно? – Она нервно разгладила юбку на коленях.
Я натянуто улыбнулась. Мама подняла на меня глаза и провела пальцем по моей щеке.
– Наверное, кое-что я сделала правильно, раз у меня есть ты, верно? – слабым голосом сказала она.
– Послушай, мам, давай просто обо всем забудем. Идет?
– Ты заслуживаешь лучшего, чем…
– Ну мам! Все у нас хорошо, – твердо сказала я. – Кстати, а как насчет карманных денег?
– Ах ты, гном! – Она легонько ущипнула меня за нос. – Подай-ка мне мой кошелек.
Получив две фунтовых монетки, я вышла из дома.
Дойдя до зала игровых автоматов, я замедлила шаг. Несправедливо. То есть ужасно несправедливо. Теперь я не могу даже зайти поиграть в пинбол. Чего доброго, появится Мэнди и примется доставать меня в такой момент.
Купив на конце пирса сахарную вату, я бесцельно побрела к набережной. И настолько погрузилась в свои мысли, что чуть не налетела на мистера Бистона.
– Эй, смотри, куда идешь, Эмили.
– Извините, задумалась.
Он улыбнулся, и от этой улыбки волоски на моей шее, как всегда, встали дыбом. Один уголок его рта пополз вниз, другой потянулся вверх, открывая кривые зубы, между которыми темнели бреши.
– Как поживает мама?
И тут у меня мелькнула свежая мысль. Мистер Бистон давным-давно живет в Брайтоне и хорошо относится к маме. Вдруг ему что-нибудь известно?
– По правде сказать, так себе, – ответила я, откусывая сахарной ваты.
Теплое облачко мигом растеклось на языке сладостью.
– Да? Почему же?
– Она немного… расстроена.
– Расстроена? Из-за чего? – быстро спросил он, сразу посерьезнев.
– Ну…
– Она не заболела? – Мистер Бистон впился взглядом мне в лицо.
– Мой отец… – Я двумя пальцами вытянула длинную нитку ваты, напоминающую розовую пуховую пряжу, и сунула ее в рот.
– Твой кто? – мистер Бистон так и взвился.
Интересно, ему-то что за дело?
– Я спросила ее о моем отце, и она расстроилась.
– Что она тебе рассказала? – тихо проговорил он.
– В том-то и проблема, понимаете. Ничего не рассказала.
– Ничего-ничего?
– Нет, сказала, что ничего не помнит. И расплакалась.
– Не помнит? Так прямо и заявила?