Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 4. Том 1
Шрифт:
Растерявшись от этой неожиданной картины, Борис (который, как мы знаем, боялся коров больше всего на свете) осторожно вдоль забора подобрался к старикам. Следом за ним подошли и его спутники.
– Здравствуйте, – сказал Борис, – нам бы директора совхоза надо, как его найти?
– А чего его искать, – ответил один из дедов, вынимая самокрутку изо рта и смачно сплёвывая на ближайшее бревно, – вон он, там, в загоне орудует, – и махнул рукой через мычащее стадо коров в противоположный угол двора.
При этих словах старик встал на одно из наиболее высоко лежавших брёвен и показал Борису:
– Вон он, бедолага, мается…
Забравшись
– Кузьмич! – неожиданно тонким голосом закричал старик и для вящей убедительности замахал стянутым с головы малахаем. – Кузьмич! – ещё тоньше и протяжнее повторил он. – К тебе военные пришли-и-и! Зову-у-т.
Кузьмич (Борис и Клименко так и не поняли, была ли это фамилия или отчество директора) услыхал пронзительный голос старика, потому что повернул голову в его сторону. Увидев стоявших около него военных, сказал что-то дояркам и махнул рукой в сторону дома, одно крыло которого примыкало к тому загону, где он находился. Затем и сам пошёл в том же направлении.
– А мы как же? – невольно вырвалось у Бориса.
– Вы? – усмехнулся старик. – Идите к нему, да только не через стадо, сейчас через них и сам чёрт не пройдёт, они как бешеные. Почитай, вторые сутки не доенные. Выходите на улицу, обойдите угол, у них там ещё вход есть.
Вскоре Алёшкин, Клименко и Екатерина Васильевна Наумова сидели в комнате, расположенной возле небольшой прихожей, у самого парадного входа, очевидно, бывшей когда-то директорским кабинетом.
– Что вам? Комнату? – поздоровавшись, спросил Кузьмич. – Да берите хоть весь дом, завтра утром мы всё освободим, я бы сегодня уже уехал! Семью, рабочих и своё хозяйство ещё позавчера эвакуировал, а тут чёрт принёс этих дядьков! Гонят скот с самой Дитвы, много раз под бомбёжками были, говорят, что только половина стада осталась, а доярок дорогой всех порастеряли: кого убили, кто убёг, вот коровы-то и не доенные. Не подоив, дальше гнать нельзя, с ними не справятся, они теперь как побесились, а у меня только вот пять женщин осталось, тоже вчера должны были уехать, вон и машина наша, полуторка гружёная стоит, такая мне теперь морока с этим скотом! Бросить жалко – деды старались, километров триста гнали, а теперь прямо не знаю, что и делать… А комнату – что же, занимайте любую, хоть вот эту, мой кабинет был, – он горько усмехнулся. – Вам что, под штаб нужно?
Алёшкин не сумел удержаться, хотя Клименко и дернул его за рукав.
– Нет, под медпункт, – брякнул он.
– Под медпункт? – оживился директор. – Так там, в леске-то, не госпиталь ли, а?
– Нет, не госпиталь, – боясь, что Борис опять что-либо сболтнёт, сказал Клименко.
– Да вы не думайте чего, не нужна мне ваша часть, не нужны мне ваши воинские секреты! Мне доярки нужны. Может быть, у вас там хоть десяток баб найдётся? Мы бы тогда за сегодня и за ночь всех коров освободили, а там по холодку и тронулись бы мои деды. Дальше-то им легче будет, там в деревнях бабы есть, доить будут. Их бы вот сейчас выдоить, жалко скотину-то… А молоко я всё вам отдам, пейте на здоровье. А, лейтенант? – обратился он к Клименко, поняв, что старший здесь он. – Помогите!
– Я не могу, это как
– Да, я тоже думаю, что подойдёт, – подтвердил Алёшкин. – Нужно только будет ещё одеял добавить: окна большие, чтобы лучше завесить для светомаскировки, а всё остальное удобно будет.
– Ну, так делайте, как приказано. Начсандив приказал через два часа доложить о готовности медпункта, может быть, сам приедет проверять. Торопитесь, а мы с директором к командиру батальона пойдём.
После этих слов все быстро отправились в расположение медсанбата. Алёшкин и Наумова прошли к своему взводу, взяли двух санитаров и отправились к начальнику аптеки лейтенанту Панченко получать укладку и перевязочный материал. По дороге одну из сестёр, ей оказалась Шуйская, Екатерина Васильевна послала к начхозу Прохорову, чтобы получить халаты, простыни и плащ-палатки. Двум другим медсёстрам она велела где угодно раздобыть тряпки, набрать воды и немедленно приступить к уборке комнаты под медпункт.
Через полчаса работа кипела вовсю. Две сестры старательно мыли пол директорского кабинета и прихожей. Шуйская с одним длиннющим, тощим санитаром, которому она приходилась чуть выше пояса, и который с первых дней существования медсанбата получил прозвище Каланча, прибивали плотные байковые одеяла к верхней части окон и укрепляли нижние их концы на гвозди, вбитые посередине, с таким расчётом, чтобы в случае нужды можно было концы одеял быстро опустить и закрыть окна полностью.
Делая эту работу, Шуйская подумала: «А как же в темноте работать будем?» Электричества в совхозе не было, трансформатор был снят и эвакуирован, да и внутренняя проводка большею частью была сорвана. Девушка решила проявить инициативу и, пока Каланча доколачивал гвозди, помчалась к Прохорову за какими-нибудь светильниками.
В медсанбате имелся бензиновый движок с динамо-машиной, имелся и штатный электрик, но пока всё имущество было упаковано в деревянные ящики, и без специального разрешения начсандива вскрывать их не разрешалось. У Прохорова нашлись только фонари «Летучая мышь». Решив, что на первое время и этого хватит, Шуйская забрала две штуки и вернулась в контору совхоза.
В комнате полы были уже вымыты, и там орудовала Екатерина Васильевна. Она раздобыла где-то топчан, покрыла его одеялом и простынёй – получилась медицинская кушетка. Обшарив весь дом, сумели найти скамейку, несколько табуреток и небольшой сломанный кухонный стол. Его наскоро починили, он должен был исполнять обязанности письменного.
Ящик укладки был устроен так, что, когда его открывали, при помощи откидной стенки с упорами тоже получался столик, который мог сойти, а впоследствии всегда и служил, столом для стерильного материала и инструментария. Кое-какие медикаменты, извлечённые из этой же укладки: йод, спирт, мазь Вишневского, новокаин в ампулах, шёлк в ампулах, бензин, стрептоцид в порошке, нашатырный спирт и другие, – были расставлены в уголке на одной из табуреток, покрытой сложенной вчетверо простынёй. Екатерина Васильевна приказала Шуйской вынуть из большого стерилизатора, тоже находившегося в укладке, все имевшиеся там инструменты, тщательно их вымыть, протереть, а затем и простерилизовать, после чего разложить на крышке стерилизатора, а крышку поставить на столик, образовавшийся из раскрытия, накрыв его большой стерильной салфеткой, которую следовало извлечь из полученных в аптеке пакетов.