Необыкновенная жизнь обыкновенной капли

Волынский Марк Семенович

Одна из важнейших задач при разработке различ­ного рода тепловых двигателей заключается в органи­зации процесса горения. Особенно сложной оказалась организация процесса горения в рабочей камере пря­моточного воздушно-реактивного двигателя — ПВРД. В скоростном потоке смеси топлива с воздухом в каме­рах опытных установок факел то разрастался, то уга­сал. Горение иногда сопровождалось дикой вибрацией камеры. Возникавший при этом вой изгонял исследова­телей и механиков, обслуживающих эксперимент, из ис­пытательных блоков.

Капля (капельная фаза топлива) — один из наибо­лее влиятельных участников процесса

горения в камере ПВРД. Здесь действует она в обстановке, радикально отличающейся от условий ее существования не только в двигателях с непосредственным впрыском (дизелях), но и в самом распространенном типе реактивного двига­теля — турбореактивном. Естественно, что в той или иной мере изучением поведения капли в потоке воздуха не мог не интересоваться каждый, кто занимался иссле­дованием горения в ПВРД. Не избежал этого и Борис Викторович Раушенбах.

Среди его работ, связанных с горением в камере ПВРД, наиболее известна монография о так называе­мом вибрационном горении, том самом, которое было источником воя опытных установок. Заслуга Б. В. Рау­шенбаха заключается в том, что ему удалось заменить происходящие в ПВРД сложные явления сначала физи­ческой моделью, отметающей несущественные мелочи, а затем математической, с помощью которой можно было производить расчеты параметров процесса и кон­струкции.

Модели вибрационного горения, разработанные Бо­- рисом Викторовичем, были изящны и просты настолько, что основанные на них расчеты оказались «по зубам» не вооруженным вычислительной техникой разработчи­кам. Как было это важно в ту пору, когда даже не по­дозревали о возможностях, которые откроют перед нами еще не рожденные тогда ЭВМ! Расчеты «по моде­лям» позволили установить связь условий возникнове­ния «дикого гула» с длиной камеры горения.

Более всего меня заинтересовало математическое ис­следование процесса дробления капель в потоке, осуще­ствленное Борисом Викторовичем с помощью изящного тригонометрического уравнения с учетом всех деформа­ций сечения капли: из круга — в овал, из овала — в восьмерку и, наконец, в два круга сечения разделив­шихся капель.

Наши рабочие столы стояли рядом. О работах Бо­риса Викторовича я узнавал из первых уст, в том числе и об исследовании скорости испарения капли в набегаю­щем потоке. От Бориса Викторовича услышал я впер­вые и о Сергее Павловиче Королеве. Тогда еще не о знаменитом конструкторе ракет, а о молодом инженере, возглавлявшем группу энтузиастов.

— Однажды, еще до войны,— рассказывал Борис Викторович,— Сергей Павлович — тогдашний мой руководитель, которого мы заглазно называли «СП», пору­чил мне провести эксперимент по исследованию с по­мощью киносъемки поведения модели ракеты в аэро­динамической трубе... Труба принадлежала другой организации. К техническим трудностям прибавились организационные. Казалось, установленный срок начала опытов сорвется. Но...

Сергей Павлович говорил в таких случаях: «Хочешь сделать дело — найдешь способ. Не хочешь сделать де­ло — найдешь причину». Борис Викторович сумел найти способ, устранив множество тормозящих дело причин. Что же заставило тогда его преодолеть, как он говорил, «предел собственных возможностей»? Сознание важ­ности цели?

Он напомнил мне про давний случай, когда я не сумел организовать очередных

исследований дробления капель в турбулентном потоке. Я был убежден в важ­ности эксперимента — мне это не помогло. А если бы мне поручил провести эксперимент Королев? Может быть, он мог отдавать часть своей воли людям, на время вселять в них свой характер, то есть был, как говорят теперь приверженцы околонаучных мифов, в определен­ной мере экстрасенсом? Тогда я спросил, не обладал ли Сергей Павлович даром гипнотизера?

— Я скорей признал бы за ним талант полководца, не оставляющего ни у кого даже в душе права сомне­ваться в правильности и своевременности его указаний. Вот представьте... Идет техническое совещание. Пред­лагается несколько внешне равноценных проектов — какой выбрать, не ясно. Все неуверенно склоняются к наиболее солидному на первый взгляд — третьему. Бу­дем делать шестой, решает Королев. Через полгода его прозрение приводит нас к успеху. И так почти всегда.

Был период, когда работы над созданием аппарата для мягкой посадки на Луну не могли быть должным образом развернуты из-за того, что конструкторы и уче­ные не знали точно, какой на Луне грунт. Одни счита­ли, что он твердый. Другие доказывали, что поверх­ность Луны представляет собой зыбкую лунную пыль. Научные споры повторялись от совещания к совещанию до тех пор, пока на одном из таких совещаний в спор ученых не вмешался С. П. Королев.

— Постановим,— сказал Сергей Павлович категори­чески,— считать, что грунт на Луне твердый.

— Но ведь это еще не доказано! — возразил один из ученых.

— Спорить об этом можно годами,— ответил ему Сергей Павлович,— а наш проект к концу этого года должен быть завершен.

— Но ведь это рискованно! — вступил в спор один из создателей аппарата для посадки на Луну.

— А вы хотите работать без риска? Придется мне риск взять на себя. Прошу занести в протокол: «Грунт на Луне твердый». Я протокол подпишу.

Борис Викторович Раушенбах вспоминал о том, как несколько суток подряд проходили без сна в поисках недоработок и неисправностей оборудования при под­готовке космических стартов. Вместе с другими все эти ночи не спал и С. П. Королев. И притом очень часто шутил: «Работать главным конструктором и приятно и вовсе не трудно: если у вас не получится — я вас на­кажу; если у вас получится — меня наградят». Эта шут­ка никому не казалась обидной: все знали, что и награ­ды, и наказания будут результатом объективной оценки промахов или заслуг.

— Однажды,— рассказывал Б. В. Раушенбах,— когда обсуждались результаты одного из космических экспериментов, неожиданно приехали Королев и Кел­дыш. Королев вел Келдыша под руку и на чем-то горя­чо, напористо, как умел только он, настаивал. Я знал волевой, иногда озорной характер Королева. По про­мелькнувшей улыбке, быстрым колючим искоркам ка­рих глаз понял — он испытывает Келдыша «на проч­ность». Сдержанный, мягкий на вид Келдыш весь «по­добрался». Клинки характеров скрестились в долгом споре: агрессивному напору Королева Келдыш ответил корректной твердостью, находя каждый раз четкий ло­гический ход доказательства своей правоты. Спорили до вечера. Задетый за живое Келдыш распалился и не сдавал позиций. Я видел по лицу Королева: именно таким ему нравился собеседник...