Необыкновенные любовники
Шрифт:
— Видите ли, сударь, — говорил аббат Вирлон г-ну де Валанглену, — в наше время господь слишком скрывает себя и мало делает для того, чтобы поднять благочестие и вызвать набожность. Он не утруждает себя и представляет все хлопоты нам. В прежние времена, сударь, бывало не так. Он действовал лучше и больше. Бог не пренебрегал тем, чтобы являть себя лично. Его зримое присутствие воспламеняло ревность верующих и поддерживало в них веру. В наши дни он больше не берет на себя заботу являться видимым образом, и это, сударь, между нами, приносит ему самому ущерб; я говорю ему это каждое утро в своих молитвах; но, увы, в святых высотах не внемлют голосу кюре церкви Сен-Грегуар.
И г-н Вирлон опустил
— Я прекрасно знаю, сударь, — продолжал он, — что это не является необходимостью; но согласитесь со мной, по меньшей мере, что это не было бесполезно и что в чудесах была своя хорошая сторона. Люди забывчивы, и надо помогать их памяти. За неимением лучшего, не вынуждены ли мы пользоваться деревянными или восковыми изображениями, чтобы восстановлять бога в сердцах народа? Поэтому, сударь, намерение г-жи де Ла Томасьер есть намерение души истинно христианской, и его можно только одобрить.
И г-н Вирлон тотчас же указал г-ну де Валанглену резчика, способного сделать изображение, прекрасное и с достаточным сходством. Это был маленький рыжий человек, живший в одной из лавчонок, в предместьи за рекой, около моста. Г-н де Валанглен нашел его в лавке среди стружек, занятого обтесыванием доски. Мастер Люшу поведал ему о своих талантах. По недостатку заказов, он был приведен к необходимости опуститься до презренного столярничества. Он выразил готовность бросить все, чтобы заняться исключительно этой работой, заверяя г-на де Валанглена, что окончит ее меньше, чем в месяц, и что ею останутся довольны.
Мастер Люшу сдержал свое слово, как и г-н Вирлон не изменил своему. За неделю до намеченного срока он объявил во время своей проповеди, что распятие г-на де Ла Томасьер будет водружено с большим торжеством на перекрестке Жиске в ближайшее воскресенье, после вечерней службы. Верующие понесут его на плечах процессией по улицам до назначенного места. В заключение он призывал весь приход присоединиться к шествию, прибавляя, что он сам и весь капитул примут в этом участие, как для того, чтобы восславить бога в его образе, так и для того, чтобы почтить достойного г-на де Ла Томасьера.
Г-жа де Ла Томасьер была извещена об этом прекрасном плане г-ном де Валангленом, который только что вернулся из своего замка Болиньона, где он проводил время своего изгнания. Он предуведомил о своем посещении, для того чтобы девица де Ла Томасьер могла избежать встречи с ним. И в самом деле, она не вышла к его приходу. Поэтому вдова могла вдосталь наговориться. Ее не приходилось просить об этом, так как она от природы была болтлива. Она поблагодарила г-на де Валанглена за ту точность, с какой он выполнил свое обещание, и побранила свою дочь за то, что она принудила его к такому обещанию. Горе молодой души, причиненное ей смертью отца, служило извинением для такой причуды. Г-н де Валанглен должен был затем выслушать несколько слезных излияний и жалоб, как и немало бесполезных и излишних речей, в которых перемешивались различные тревоги старой дамы. Не последнее место среди них занимало ее здоровье, и при этом пришлось пощупать опухоли на ее руках.
Нет сомнения, дочь ее сделала бы лучше, занявшись приготовлением компрессов и мазей для матери, вместо того чтобы проводить дни в приемной монастыря. Тем не менее, г-жа де Ла Томасьер принялась хвалить г-жу де Ларно. Девица де Ла. Томасьер была обязана этой святой женщине великим утешением. Что может быть естественнее, когда не имеешь около себя прирожденного утешителя, каким является добрый муж? И г-жа де Ла Томасьер своими вздохами позволяла думать, что в собственном муже она находила средство от многих горестей.
Сказать правду, г-н де Валанглен недолюбливал монастыри, хотя и был человеком религиозным. Монастырский
Встреча с мастером Люшу прервала эти размышления. Крошечный человечек стоял так близко от стены, что, казалось, терся об нее спиной, как кошка. Он заговорил, похлопывая одну о другую свои огромные руки. Собственными этими руками он оттесал, вылепил и раскрасил изображение спасителя. Оставалось только изобразить язвы. Мастер Люшу обещал, что они будут свежие и кровавые.
Процессия, которая должна была доставить шедевр мастера Люшу на перекресток Жиске, выступила с паперти церкви Сен-Грегуар в воскресенье, после вечерней службы. Улицы были украшены полотнищами материй и гирляндами из листьев. Ткани свешивались из окон. День был свежий и ясный. Собрался народ из ближних деревень. Все Куржё было на ногах.
Крест двинулся в путь с паперти на плечах двенадцати дворян. В числе их были г-да де Парфонваль и де Рантур, а также и г-н д'Эгизи, маленькая фигурка которого сгибалась под тяжестью ноши. Скоро пришлось сменить эти первые руки другими, более сильными. Надо было пройти более мили по мостовым Куржё и по щебню большой дороги, и г-н де Валанглен с удовольствием уступил свое место толстому кузнецу Виньону, чьи мускулы более подходили для такой тяжести. Продвигались вперед медленно. Движение шагающих придавало распятию какую-то трагичность и жизненность. Раскинутые руки, казалось, опирались о плечи несущих. Это была довольно грубо вырезанная из дерева фигура, раскрашенная в яркие цвета; мастер Люшу постарался проявить все свое искусство. Ребра выступали из тощих боков; голова никла под огромным терновым венцом. Пять язв были обозначены пятью красными пятнами. Сделанная так, чтобы ее можно было видеть издалека, эта фигура вблизи была чудовищной и при толчках от переноски принимала внезапные ракурсы, которые придавали ей почти устрашающий вид.
Уже миновали городскую черту, и процессия шла между изгородей вдоль дороги. Г-н де Валанглен обернулся, чтобы обозреть ее. Она продвигалась медленно, в полном порядке, под стук сапог и деревянных башмаков. Хоругви развевались над стеснившимися головами. Позади шли женщины. Многие несли зажженные свечи, и, когда прерывалось пение псалмов, шум шагов один наполнял поля. Впереди выступали духовенство и городские власти.
Портшез г-жи де Ла Томасьер достиг перекрестка Жиске раньше процессии. Она вышла из него вместе с дочерью. Г-н де Валанглен поклонился ей и занял место рядом с каретой г-на д'Эгизи, которая ожидала там своего хозяина, чтобы отвезти его домой, так как, если г-н д'Эгизи и соблаговолил сопроводить изображение господа пешком, то все же ему хотелось показать людям, что такой способ передвижения не входит в его обычай. Он уже доказал это, приехав в карете на прошлой неделе посмотреть, как будут вешать Пьера Графара, убийцу г-на де Ла Томасьера. Зрелище это, казалось, доставило ему величайшее удовольствие.