Необыкновенные москвичи
Шрифт:
— Правда, здесь поклялись Герцен и Огарев? — не унималась Зоя. — Нет, правда?
И оборвала себя, прислушавшись. Турист, стоявший подле нее, громко проговорил:
— Quels sentiments 'eprouvaient les p`elerins aux por-tes de I'erusalem? Il me semble que je commence `a comprendre [1] .
Зоя воззрилась на иностранца — это был уже совсем не молодой, чистенький, в сером полосатом костюме, сутуловатый человек со скошенным подбородком, незаметно переходившим в длинную шею. Женщина, к которой он обратился, бледная, узколицая, непроницаемая, устало ответила:
1
Что чувствовали пилигримы у ворот Иерусалима?.. Кажется, я начинаю понимать (франц.).
— Tu veux t’agenouiller et prier. J’aurais grand piaisir `a voir cela [2] .
— Peut-^etre que j’aurais d^u. Le premier mot, que j’ai dit `a ce lieutenant russe 'etait
2
Тебе хочется встать на колени и помолиться. Я бы с удовольствием поглядела на это (франц.).
3
Может быть, мне и следовало. Первое слово, сказанное мной тому русскому лейтенанту, было «Москва»... О, я его помню — мальчика с запекшимися губами, в шлемофоне! Он был командиром танковой разведки, перебившей эсэсовскую охрану лагеря. Мы ему кричали: «Москва» и «Спасибо». Это не слишком много — «Спасибо». Не правда ли? (франц.)
Он умолк, покачивая по-стариковски сверху вниз непокрытой, тщательно причесанной на пробор головой. Зоя повернулась к своим спутникам — она была необычайно обрадована.
— Знаете, что он говорит? — зашептала она. — Я все поняла. Я не слышала ни одного природного француза, и я все поняла. Он говорит: «Москва — спасибо».
— Это мы тоже поняли, — сказала Даша.
Все с новым интересом посмотрели на иностранца. В профиль тот был похож на аккуратную серую птицу с заостренным клювиком и с голой пустоватой шеей.
— Честное слово, я все поняла! — Зоя была счастлива именно этим обстоятельством. — Знаете, что он говорил? Что ему хочется стать на колени... И еще почему-то об Иерусалиме.
— Ах, ну да, — сказал Голованов. — Я понимаю.
— Тише, — шепнула Зоя.
Иностранец опять заговорил:
— Moscou!.. C’est plus qu’une ville, c’est l’esp'erance [4] .
Он сделал паузу, точно облегчая Зое задачу перевода, и наклонился к женщине, должно быть, жене.
— Oui, oui!.. Aux uns elle fait peur, les autres la maudissent, mais aujourd’hui encore elle est l’unique esp'erance. Je ne vois pas d’autre, — с неожиданной энергией проговорил он, — il n’en existe pas. Et les peupls entiers lui voient un vrai culte [5] .
4
Москва!.. Это больше, чем город, это надежда (франц.).
5
Да, да!.. Одни ее страшатся, другие проклинают, но и сегодня она единственная надежда. Я не вижу другой — нет другой! И на нее молятся целые народы (франц.).
— Allons, Max, je tiens `a peine debout... Aujourd’hui nous sommes aux pieds d`es huit heures [6] , — сказала женщина.
Придвинувшись к этой паре насколько было возможно, Зоя откровенно, без всякого стеснения слушала. Турист вдруг повернулся к ней:
— Простите, мадемуазель... — начал он по-русски и запнулся, подыскивая слова. — Прекрасный вечер, мадемуазель!..
Он по-доброму улыбнулся, отчего даже сделался несколько красивее, на взгляд Зои, — не так было заметно, что у него почти нет подбородка.
6
Пойдем, Макс, я еле стою... Сегодня мы с восьми на ногах (франц.).
— Une soir'ee merveilleuse [7] , — залившись краской, бойко ответила Зоя.
— Max, je t’en prie... [8] —
Он перевел взгляд на жену, потом опять улыбнулся Зое, как бы прося извинить их обоих: и его и жену.
— Cela ne valait pas la peine de parvenir jusqu’au tombeau du sauveur pour n’'eprouver que de la fatigue... D’ailleurs qui sait ce qu’'eprouvaient les p`elerins? Leurs pieds 'etaient 'ecorch'es au sang, leurs gosiers dess'ech`es [9] .
7
Замечательный вечер (франц.).
8
Макс! Я прошу тебя... (франц.).
9
Не стоило добираться до гроба господня, чтобы почувствовать одну только усталость... Впрочем, кто знает, что испытывали пилигримы? Ноги у них были истерты в кровь и глотки пересохли от жажды (франц.).
— Si tu as un tel desir de t’agenouiller un peu, tu pourra le faire demain [10] , — сказала женщина.
— Bien allons! Dor'e, nous partons! [11] — крикнул он кому-то в группе туристов и вновь повернулся к Зое. — Au revoir, mademoiselle! Venez `a Paris — cette petite ville sur la Seine vous plaira. Autrefois lui aussi repandait la lumi`ere sur le monde. Et ce temps la n’est pas si loin de nous [12] .
10
Если тебе так хочется постоять на коленях, ты можешь сделать это и завтра (франц.).
11
Хорошо, идем!.. Доре, мы уезжаем! (франц.)
12
До свидания, мадемуазель! Приезжайте в Париж — этот городок на Сене вам понравится. Когда-то и он светил миру — и не так уж давно... (франц.).
— Oui, nous avons appris tout cela `a l’'ecole je me rappelle tout cela [13] , — сказала Зоя.
— Et nous, nous commencons d'ej`a `a l’oublier. H'elas! Au revoir [14] — сказал он.
И французы пошли: он поддерживал женщину под руку, а она, действительно, должно быть, устав, привалилась к нему и, как на цыпочках, переступала своими тонкими, согнутыми в коленях ногами. На площади их ждала большая темно-синяя машина.
— Поздравляю тебя с новым знакомством, — сказал Зое Корабельников. — Ты делаешь успехи.
13
Да, мы проходили это в школе... Я все помню (франц.).
14
А мы начинаем уже забывать. Увы! До свидания! (франц.)
— О чем они еще говорили? — спросила Даша.
— Сейчас скажу, я все запомнила!.. Ах, какая она въедливая — эта аристократка! — воскликнула Зоя. — Все тянула его домой: «Макс, я еле стою!»
— А машина у них, между прочим, неважнецкая, — сказал Корабельников. — Допотопный силуэт, модель сорок пятого года.
— Ничего подобного, — не согласилась Даша. — Да будет тебе известно, что самые лучшие машины всегда немножко старомодны.
Зоя задумалась, вновь переживая в памяти весь разговор. Литые щечки ее пылали.
— А кто это — пи-ли-гри-мы? Паломники, да? — спросила она.
— Вроде, ходоки по святым местам, — сказал Голованов.
На обратном пути к метро он был неразговорчив, даже хмур. И Даша недоумевала — весь день она только и старалась, что порадовать Голованова, вчера она вызволила его из заключения, но вместо благодарности он сделался невежливым, не отвечал на вопросы или коротко что-нибудь бросал с рассеянным видом. На станции «Площадь Свердлова» он торопливо попрощался, сказал: «Созвонимся, ребята», — и это было все... Некоторое время Даша видела еще в толпе на возносившемся эскалаторе его встрепанную голову и черный гамлетовский свитер; не обернувшись ни разу, Глеб исчез.