Необыкновенные приключения экспедиции Барсака (илл. В. Колтунова)
Шрифт:
Это, впрочем, не мешает им быть кокетками. Так как был базарный день, деревенские богачки вырядились. Поверх «парадных» туалетов они надели голубые в белую полоску передники; верх туловища окутывался куском белого коленкора или дешевенькой тафты ослепительной расцветки; уши оттягивали тяжелые металлические кольца, поддерживаемые серебряными цепочками, которые перекрещивались на макушке; их шеи, запястья и щиколотки были украшены браслетами и ожерельями из коралла или фальшивого жемчуга.
Почти у всех были прически в форме каски. У иных — выбрито темя и на верхушке головы красовался пучок из волос, украшенный мелким стеклярусом. Другие ходили
Мужчины одеты в белые блузы или передники. Они носят самые разнообразные головные уборы — от красной суконной шапочки до соломенной шляпы и колпака, украшенного жестянками или кусочками цветной материи. Для выражения приветствия они бьют себя ладонью в грудь добрых пять минут, повторяя слово «дагаре», что, как и «ини-тье», означает «здравствуйте».
Мы отправились на большой базар, где нашли в сборе всю аристократию Тимбо. Торговцы уже с утра устроились в шалашах, расположенных в два ряда, или под полотнищами, укрепленными на четырех кольях; но «высший свет» явился только к одиннадцати часам.
Здесь продается всего понемножку: просо, рис, масло карите по пятьдесят сантимов [37] за килограмм, соль по семьдесят семь франков и пятьдесят сантимов за бочонок в двадцать пять килограммов, быки, козы, бараны, а также куры по три франка тридцать сантимов за штуку, что недорого; далее идут кремневые ружья, орехи кола, табак, галеты из просяной или кукурузной муки, «койо» (ленты для передников), различные материи — гвинейская кисея и коленкор; шапки, тюрбаны, нитки, иголки, порох, кремни для ружей и т. д. и т. д.; и, наконец, разложенные на сухих кожах кучки гнилого мяса со своеобразным запахом — для лакомок.
[37] Сантим — сотая часть франка.
Тимбо, как я уже говорил, первый более или менее значительный центр, который мы встретили. Там мы оставались тринадцатого и четырнадцатого декабря, не потому, что очень устали, а по той причине, что животные и носильщики, в сущности тоже вьючные животные, выказывали законное утомление.
В продолжение этих сорока восьми часов мы совершили многочисленные прогулки внутри «тата». Я ограничивался здесь самыми существенными наблюдениями. Не ждите от меня полных описаний, которые вы, впрочем, без труда найдете в специальных трактатах. Я же просто являюсь историком экспедиции Барсака, и эта роль мне по душе. Меня вдохновляет муза истории Клио, но я не люблю географию. Пусть это будет ясно раз и навсегда.
На следующий день после нашего прибытия, то есть четырнадцатого декабря, мы очень беспокоились о проводнике: в продолжение целого дня его разыскивали повсюду. Он исчез.
Успокойтесь: пятнадцатого декабря, в момент отправки, он был на своем месте и ко времени нашего пробуждения успел раздать немало палочных ударов, чтобы погонщики не сомневались в его присутствии.
Допрошенный Барсаком, Морилире упрямо отвечал, что он накануне совсем не покидал лагеря. Так как у нас не было доказательств, да
Мы покинули Тимбо пятнадцатого декабря, в обычный час, и путешествие продолжалось без особых трудностей по установленному расписанию. Правда, стало заметно, что копыта наших лошадей уже не топчут дорогу, по которой мы до того следовали.
Дорога после Тимбо постепенно превратилась в тропинку. Мы стали теперь настоящими исследователями.
Изменилась и местность: она стала неровной, за подъемом следовал спуск, за спуском — подъем. Выйдя из Тимбо, мы вынуждены были подняться на довольно крутой холм, спустились с него, прошли равниной и снова начали подъем к деревне Даухерико, у которой решили остановиться на ночлег.
Люди и животные хорошо отдохнули, караван шел быстрее, чем обычно, и было всего шесть часов вечера, когда мы достигли этой деревни.
Нас ожидала самая дружеская встреча: сам старшина вышел к нам с подарками. Барсак благодарил, ему отвечали приветственными криками.
— Меня не так горячо принимают в Эксе [38] , когда я прохожу там курс лечения, — убежденно сказал Барсак. — Я был в этом уверен: если неграм чего-то и недостает, то только избирательных прав.
[38] Экс — город в Провансе, где имеются минеральные источники.
Кажется, господин Барсак прав, хотя господин Бодрьер с сомнением покачал головой.
Старшина продолжал расточать любезности. Он предложил нам расположиться в лучших хижинах деревни, а нашу спутницу просил расположиться в его собственном жилище. Этот горячий прием пришелся нам по сердцу, и дальнейшее путешествие уже представлялось нам в розовом свете, когда Малик, приблизившись к мадемуазель Морна, быстро прошептала ей тихим голосом:
— Не ходи, госпожа, умрешь!
Мадемуазель Морна в изумлении взглянула на маленькую негритянку. Само собой разумеется, что я тоже услышал ее слова: это долг всякого уважающего себя репортера. Но их услышал и капитан Марсеней, хотя это и не входит в его обязанности. Сначала он казался изумленным, потом, после короткого размышления, решился.
Он в два счета освободился от назойливого старшины и отдал приказ устраивать лагерь. Из чего я заключил, что нас будут хорошо охранять.
Эти предосторожности заставили меня призадуматься. Капитан — знаток страны черных; неужели и он верит в опасность, о которой предупредила Малик?
Значит?…
Значит, перед сном я должен задаться вопросом: «Кто же прав, Барсак или Бодрьер?»
Быть может, я узнаю это завтра.
Пока я остаюсь в затруднении.
Амедей Флоранс.
«Экспансьон франсез» опубликовала третью статью своего специального корреспондента пятого февраля. По причинам, которые читатель скоро узнает, это была последняя статья, полученная газетой от ее дотошного репортера. Поэтому читатели «Экспансьон франсез» долгие месяцы мучились над загадкой, изложенной Амедеем Флорансом в последних строках его статьи, той загадкой, полный ответ на которую дает последующий рассказ.