Необыкновенные приключения «русских» в Израиле. Семейные хроники времен Большой Алии
Шрифт:
— Ну, вот видишь, ты же уезжаешь.
— Да, но я вернусь. Слушай, я, как приеду, напишу вам с Юркой и сообщу свой адрес. А потом приеду за тобой.
— Так я же замуж выхожу.
— Неважно, разведешься.
— Ты такое болтаешь, не знаю, что ты себе там вообразил, но мы с Игалем любим друг друга, только он ну, знаешь, такой весь правильный и честный.
— Ой, если он такой, как твой братец, то тебе с ним станет скучно через пару месяцев. А тогда и я приеду.
— Ты сумасшедший.
— Ладно, мы договорились. Я тебе так и быть разрешаю выйти замуж… пока, но потом заберу с собой.
— Да ты как приедешь в свою Америку
— Рита, — голос у Вовки был очень серьезный и даже строгий. — Я разве когда-нибудь тебя обманывал?
— Ну, нет, — вынуждена была признать она.
— Жди меня, и я вернусь. Юрке передашь от меня привет.
Рита только фыркнула ему в ответ, но, положив трубку, задумалась. Может Вовка и действительно прав, ей будет скучно с таким как Игаль, но с другой стороны замужество дело серьезное. Нужно выходить замуж за серьезного человека, на которого можно положиться. Хотя и Вовка никогда ее не обманывал. Но Вовка ведь уезжает в Америку, скорее всего она его больше никогда не увидит. Так что и думать тут нечего, в конце концов, пришла она к заключению, нужно выходить замуж за Игаля и все дела.
Рита стояла перед зеркалом, глядя на себя в свадебном платье. Завтра день ее свадьбы, а сегодня у нее была генеральная примерка и пробный макияж. Заплатить за все это великолепие пришлось, конечно, немалые деньги, но дело того стоило. Такой красавицей она не видела себя никогда. Бабушка и мама только руками всплеснули, когда она вышла к ним в свадебном наряде, и сейчас они тоже сидели совершенно потрясенные ее видом. Правда, нужно сказать, что они почти все время ходили потрясенные, с тех пор как приехали в Израиль, а ведь с этого времени прошло уже несколько месяцев. Рите и Юре, которые к этому времени уже успели привыкнуть к окружающему их изобилию, было смешно смотреть, как они застывали от изумления в суперах и кеньонах, тем более что они узнавали в них себя в недалеком прошлом. Но Юра и Рита все-таки выросли в более-менее благополучные времена, а бабушка пережила и войну и голодовки. Мама же хоть и смутно, но помнила хрущевский период, когда белый хлеб, гречку, шоколад и еще много других продуктов продавали по талонам, да и те выдавали только на стариков и малых детей. Удивляться они начали еще в аэропорту, куда Рита приехала их встречать вместе с Игалем. Конечно, они могли доехать и на бесплатном такси, которое им предоставляло министерство абсорбции, но Рите не терпелось поразить их своим успехом, и они решили привезти их на машине Игаля. Желанного результата она достигла. Родители и бабушка во все глаза смотрели на Ритиного жениха, который в такие молодые годы уже успел обзавестись собственной машиной, да еще и японской. Это гораздо позже они поняли, что в Израиле машин как мусора и ничего особенного в этом нет, а тогда в аэропорту они только качали головами, робко усаживаясь в роскошное авто.
Не обошлось и без курьезов. Когда они шли к стоянке, бабушка и мама, вдруг остановившись, с ужасом показали Рите на молодого парня, который переходя от урны к урне, тщательно перерывал весь имеющийся там мусор.
— Что, здесь так плохо? — испуганно спросила мама. — Здесь совсем нет работы?
— Боже мой, — всплеснула руками бабушка, — совсем же молодой парень. Ему же, наверное, нечего есть.
И даже отчим, который, как и все русские рвался в Израиль гораздо больше, чем его еврейская семья, тоже остановился и испуганно
— Кому нечего есть? О ком вы говорите? — совершенно искренне удивилась Рита, даже и не обратившая внимание на парня из службы безопасности, настолько она уже к этому привыкла.
— Да вот же, — жалостливо сказала бабушка, указав на ничего не подозревающего парня.
— О, господи, — вздохнула Рита, понявшая, наконец, о чем они говорят. — Да это же битахонщик. Не волнуйтесь за него. Это его работа, и зарплата у него, слава богу, тоже немаленькая.
— Кто? Битахонщик? А чего у него работа такая в мусоре рыться?
— Это служба безопасности. Он проверяет, нет ли там бомбы или еще чего-нибудь, — объяснила Рита.
Теперь испуг родственников принял другое направление.
— А что у вас часто бомбы в мусорные ящики подкладывают? — испугалась мама.
— Ну, да, мне же Феня Ромова говорила, что здесь арабы все время всюду подкладывают маленькие бомбочки, а потом они взрываются, — авторитетно объявила бабушка, и снова все вопросительно-тревожно посмотрели на Риту.
— Да ничего здесь не подкладывают, вернее, иногда и подкладывают, но здесь все постоянно проверяют и всех обыскивают, так что это не так страшно, — отмахнулась от них Рита.
Немного успокоившись, родственники стали опять с любопытством оглядываться по сторонам. И тут же нашли новую причину удивляться.
— Неужели все эти люди евреи? — вдруг шепотом спросила бабушка.
— Да, — также шепотом поддержала ее мама, — вот столько народу вокруг, и это одни евреи?
— Ну, понятное дело, евреи, — громко сказала Рита. — Это же Израиль.
— Тихо, тихо, — они замахали на нее руками, — что ты так громко говоришь об этом.
— А почему об этом нельзя громко говорить? — теперь удивилась уже Рита.
— Ты же об Израиле говоришь и о евреях, а вокруг же люди, — громким шепотом сказала бабушка на идише, как делала всегда, когда хотела, чтобы никто не понял, о чем она говорит.
— Так мы же в Израиле, вы что забыли?
— Да, точно, забыли, — растеряно сказала мама.
— И на идише можете громко говорить, здесь многие говорят.
Но они еще долго не могли привыкнуть, и часто, когда Рита шла с ними по улице, то замечала, как они с удивлением рассматривают окружающих и на лицах их был написан все тот же вопрос, неужели все эти люди вокруг них евреи.
Что касается отчима, то у него был свой особый повод для беспокойства. Юра несколько раз замечал, что тот подходил к нему, как будто собираясь что-то спросить, но так и не решался. Наконец один раз он все-таки довел дело да конца. Отведя Юру в сторону, он набрал воздуха в грудь, как видно, для смелости и спросил — Юрка, ты уже сделал обрезание?
— Нет, конечно, — удивился Юра. — Зачем мне это?
— Как? — тоже удивился отчим, — а разве здесь не заставляют всех делать обрезание?
— Нет, конечно, хочешь, делай, хочешь, нет. А русским вообще не делают обрезание.
— Фу-у, — с таким облегчением вздохнул отчим, что Юре даже стало жаль его. Надо же, сколько времени человек переживал и готовился к самому страшному только потому, что стеснялся спросить.
Не обошлось и без других курьезов. Войдя к Рите и Юре в квартиру, мама и бабушка сразу принялись деловито осматривать содержание шкафчиков на кухне, потом посмотрели в холодильник, затем заглянули во все углы, и на их лицах явственно проступило неодобрение.