Необыкновенные приключения юных кубанцев

Репьева Ольга

— А вон они, кажись, нарисовались!

— Точно… И спешат в нашу сторону, воще…

— И вроде как должок при них!

Ребята остановились, поджидая. Туман поредел, видимость улучшилась. Заметив у Бориса зайца, новоявленные хозяева решительно прибавили шагу. По всему было видно, что спешат отнюдь не извиняться.

— Это обратно вы, субчики! — высокомерно воскликнул Рыжий — плотного сложения малый, с виду лет под восемнадцать. — Тогда мы о вас не стали мараться, скы-ы, Сирёга? Но сёдни вы зубов недосчитаетесь…

А ну снимай зайца!

Ванько встал между ним и Борисом.

— Охолонь, приятель! И не разевай сильно рот, а то кишки простудишь.

— Чево-чево? — Рыжий вытер травой заострённый конец ципа, демонстративно вскинул на плечо. — Сирёга, он что-то провякал?

В отличие от «Сирёги» — тоже плотного, но русоволосого, обутого в резиновые сапоги парня — Рыжий был в постолах из сырой кожи и в солдатских обмотках. Напарник тем временем достал из кармана складной садовый нож, ногтем откинул кривое лезвие и тоже принял недвусмысленную позу… Возможно, они хотели всего лишь припугнуть, но Миша гадать не стал:

— А вот это видел? — спросил тоже заносчиво, ставя пистолет на боевой взвод. Рыжий растерянно переглянулся с Серёгой. — Бросай цип, рыжая морда! — направил в его сторону дуло; тот медлил, возможно, с перепугу. Раздался выстрел, пуля ушла в землю в метре от его ног. И железный прут, согнутый с одного конца наподобие трости, и нож тут же упали в траву. — Вот так бы и сразу, зубные мастера, скы-ы, Боря? — съехидничал, передразнивая рыжего. Вынул из рукоятки обойму, чтоб видели, что она ещё не пустая, и затолкнул обратно, предупредив:

— И не вздумайте драпать!

Он поднял нож, сложил его о колено, сунул в карман. Цепок поднял Ванько, без видимых усилий согнул пополам, получилось нечто вроде английской булавки. Противники сделали при этом «большие глаза».

— А теперь давайте спокойно разберемся, кто из нас не прав и кто виноват больше, — предложил как ни в чём не бывало.

— Да вы не бойтесь, мы бить не собираемся, скы-ы, Боря? — Миша сунул пистолет в карман.

— Вы отняли у этих пацанов двух зайцев. Было такое?

— Ну, было… Скы-ы, Сирёга?

— Давай без «ну». Затем вы посбивали ихние петли. Было?

— Н… тоже было.

— Это, по-вашему, как, справедливо? Не могли поставить свои в другом месте?

— Если честно, то… скы-ы, Сирёга? — Рыжий уже почти пришёл в норму и покосился на напарника, который, не вступая в разговор, пристально рассматривал Ванька.

— Нехорошо получилось, эт точно… — согласился он.

— Значит, будем считать, что вы этих зайчуганов у нас одолжили, — подключился в разговор Миша. — Неплохо бы сёдни этот должок возвернуть…

— Конешно, возвернём, — пообещал Серёга.

— Ежли они не расклёванные, то я согласен. — Борис поднял согнутый цепок.

Зайцы были целыми. Рядом с ними лежали две запасные петли с колышками.

Ванько поднял одну, спросил:

— Где вы ухитрились достать такой замечательной проволоки?

— У нас её целый трос от эскиватора, — охотно сообщил Серёга.

— Целый трос! А мы свои знаете из чего, воще, делали?

— Похоже на телефонный провод, скы-ы, Сирёга?

— А как он нам, воще, достался — вы об этом не подумали?

— Мы, может, жизнями рисковали, воруя его у фрицев!

— Боря, много не болтай, — посоветовал Ванько.

— Может, они полицайские сынки, воще…

Такое подозрение пришлось, видимо, ивановцам не по душе.

— Обижаешь, — сказал Серёга.

— Ты, блоха, думай, прежде чем ляпать языком! А то не посмотрю, что с наганом, — пригрозил Рыжий.

— Насколько я понял, мужики вы неплохие, — примирительно сказал Ванько.

— Фрицевские прислужники в постолах да обмотках не ходят. — Он взял в руки изуродованный цип, упёр сгибом в грудь и выровнял. — Неровность дома поправишь кувалдой, — подсказал Рыжему. — Мишок, верни товарищу нож… Всё, что произошло, будем считать досадным недоразумением. Но с вас причитается: вы уделите и нам от вашего троса.

— Штук хотя бы на пятьдесят, — уточнил Борис.

Серёга, все ещё подозрительно, как показалось Мише, присматривавшийся к Ваньку, оставив без ответа и просьбу, и уточнение, задал свой вопрос: — Слушай, тебя, случаем, не Ваня звать?

— Ну, из Вани я уже вырос. Иван — да. А чё?

— Вы во-он с того хутора?

— Это, воще, не имеет значения! — недовольно вмешался Миша. — Ты ответь нащот троса, а опосля знакомься…

— Для меня очень даже имеет… У вас на хуторе есть такая — Шапорина Елизавета Дорофеевна?

— Допустим, что есть. А зачем тебе?

Серёга просиял лицом, схватил его руку и, крепко пожав двумя, сказал взволнованно:

— Значит, это за твои золотые часы мама выкупила батю из концлагеря под Майкопом?

— А, вот в чём дело! Не за мои лично, но дал я… Как он щас?

— Уже почти совсем поправился. Спасибо тебе! — он ещё раз потряс руку.

— Мы собираемся после Нового года прийти к вам в гости.

— Ну и ну, воще! — воскликнул Миша удивлённо. — Надо ж так, воще!..

— А чё мы стоим? — спохватился Борис. — Присядем. — И стал дёргать траву — подмостить под зад.

— Во-он ворона спикировала, — сообщил Миша. — Наверно, ещё один заец.

— Роман, сбегай, пока не раздолбала, — попросил Серёга рыжего, также немало удивлённого случившимся; Миша увязался следом.

Присели, и завязался разговор. Теперь уже чисто приятельский.

— Мама познакомилась с тёть Лизой ещё по дороге туда, на подходе к Майкопу, — стал рассказывать Сергей.

— Да, мы знаем, — подтвердил Ванько. — Это она уже во второй раз ходила.