Необыкновенные приключения юных кубанцев

Репьева Ольга

В ответ — косяк, полный презрения.

— Не скажешь, как звать, — потопаешь домой в одних трусах! — припугнул «грубиян». — Идём, повесим на вербу и нехай достаёт, воще, как хочет.

— Я скажу… — пошла на уступки девчонка, испугавшись.

— Ну так бери! — Рудик вернулся и положил сарафан к её ногам. — Или скажи имя и мы исчезнем.

— Помоги надеть…

— Пожалста! — Рудик накинул его на голову, подержал, пока просунет руки наружу.

И тут случилось то, чего он никак не ожидал. Едва продев руки, незнакомка с размаху влепила ему оглушительную

пощёчину и кинулась наутёк.

— Ог-го! — подойдя, присмотрелся Мишка. — Всю пятерню видать…

Рудик оторопело смотрел, как удирает девчачья ватажка.

— Ну, с… синеглазка, погоди у меня!.. — погрозил кулаком вслед. — Это тебе даром не пройдёт!

— Давай догоним, воще, и наклепаем как следует!

— Чёрта с два их теперь догонишь… Говоришь, пятерню видать?

— Вся щека аж красная… Так тебе и надо, воще! Жаль, что сапатку не расквасила у всех на виду.

— Ты чё это? — удивился Рудик раздражению приятеля-соседа.

— А то! Что дался опозорить на виду у шмакадявок!..

Пострадавший не нашёлся с ответом, и они понуро побрели на свою лёжку.

— Ничего, мы ещё на ней отыграемся! — повторился Рудик, придумав, очевидно, достойную кару.

— Надо было отхлестать сразу. А через полмесяца — это будет не возмездие, а простое фулиганство.

— Почему — «через полмесяца»?

— Дура она, что ли, попадаться тебе раньше!

— Заставить прилюдно извиниться — не имеет значения, неделей раньше или позже, — оправдывался «оскорбленный», в душе соглашаясь, что дал-таки маху.

— Посмотрим, как это у тебя получится, — с сомнением отозвался Миша, снимая трусы. — Идём прыгнем ещё парочку раз да надо домой, я обещал долго не задерживаться.

Купание вернуло его в равновесие, и о случившемся он больше не вспоминал. Что же до Рудика, то душевно он был не в себе весь остаток дня. А потом ещё и ночью заснуть долго не мог.

Тут надо внести ясность: в мыслях его происходил сдвиг. Чувство оскорблённости и намерение сквитаться постепенно уступали место чему-то вроде одобрения и даже некоторого восхищения находчивостью незнакомки. Находчивостью и решительностью. Надо быть очень смелой, чтобы рискнуть на отомщение таким вот оплеушным способом! Из просто симпатяшки она постепенно превратилась в очаровашку. Такой неотразимой мордашки, таких синих-пресиних глаз ему ещё видеть не доводилось. И никогда так не хотелось познакомиться с девчонкой, подружиться, просто поговорить…

Только вот каким образом? Она же его теперь презирает, боится, станет всячески избегать. И всё-таки нужно попытаться! Сходить с Мишкой к Клавке — она была в той компании, выведать, кто такая, откуда, к кому и надолго ли приехала и всё такое прочее. А там видно будет, что делать дальше. Словом, засыпал Рудик без всякого гнева на Синеглазку и с ещё неясной, но приятной надеждой в сердце.

Наутро заявился к соседу спозаранку. Они с Клавой учебный год отсидели за одной партой, и Мишке запросто будет найти с нею общий язык. При этом нужно будет прикинуться, будто они осознали свою вину и даже готовы,

если надо, попросить у новенькой прощения за некультурную выходку.

— Клавка обязательно передаст разговор, новенькая перестанет нас бояться, — пояснил «идею» Рудик. — Снова придёт на ерик купаться — тут мы с нею и поквитаемся!

Миша, не подозревая, что приятель влюбился в новенькую по уши, что затеяно всё это отнюдь не ради мести, идею одобрил и охотно согласился помочь.

Клаву заметили издалека: она присматривала за гусятами, щипавшими спорыш около двора. Рудик спрятался, а Миша направился к ней один.

— Привет Пушок! — отвлек он её от чтения какой-то книжки. — От шулики цыплаков стережёшь? — кивнул в сторону гусят.

— Во-первых, у меня есть имя… И это вовсе не цыплята — тебе что, повылазило? — не очень любезно обозвалась она.

— Разве? А похожи, воще, на индюшат. Но это неважно. Я к тебе, воще, по делу: что это за шмак… за девочка была с вами на ерике?

— А зачем тебе? — насторожилась бывшая одноклассница-однопартница.

— Ну, это, как его… Мы хочем перед нею извиниться за вчерашнее. Токо не знаем ни как её звать, ни где живёт, ни кто, воще, такая.

— А ты не брешешь? — усомнилась Клава Пушок. — Дай честное пионерское, что это правда и что вы не будете её бить.

— Может, потребуешь ещё и землю есть для доказательства? Нечего из-за пустяков, воще…

— Ну, тогда и не скажу!

Миша поймал её за косу:

— Хочешь, чтоб наполовину укоротил? Мне недолго! — Он достал из кармана складник, зубами откинул лезвие.

— Пусти, дурак! — схватила за руку. — Всё равно не скажу! Отпусти косу, а то укушу…

Миша отпустил со словами:

— Да пошутил я, воще… А ты и поверила. Чес-слово бить не собираемся. Рудик давно уже отсердился.

— Ну, смотри! — погрозила Клава пальцем, после чего сообщила о своей новой подружке и соседке нужные ребятам сведения.

Он узнал, что звать новенькую Ира, живёт она у дедушки с бабушкой, потому что папа с мамой ушли на войну — они оба медики. И что если побьют её за вчерашнюю пощёчину, то тогда они оба пошляки и подлецы.

Со жгучим нетерпением поджидал Рудик напарника. Опасался: вдруг он сообщит, что Синеглазка приехала погостить всего на недельку и скоро уедет в какой-нибудь Краснодар или Темрюк? Такая перспектива повергала его в отчаянье. Не дожидаясь, пока тот начнёт докладывать всё по порядку, он опередил его вопросом:

— Ну что, она ещё не уехала с хутора?

— Этого можешь не бояться. Токо мстить ей у меня лично охота отпала.

И рассказал всё, что узнал от Клавы.

Рудику не терпелось увидеть её хоть издали, но уже сегодня. Чтобы всё-таки не вызвать у товарища подозрений, он пошёл на хитрость:

— Клавка навряд ли поверит, что мы способны на извинения… Чего доброго, разгадает нашу хитрость, — высказал «опасения» Рудик. — А эта Ирка, как ты и предполагал, с месяц не выйдет со своего двора. И после такой давности поздно будет требовать даже паршивого извинения…