Неоцененная попытка
Шрифт:
— Разница большая, — задумчиво произнес Майк.
Я откупорил новую бутылку.
— Тебе здесь что-нибудь еще нужно, что-нибудь еще надо сделать?
Я ответил отрицательно.
— О'кей. Тогда давай закругляться. Все необходимое сложим в машину, по пути в аэропорт заскочим в бар «Курвиль».
Я не понял:
— Так пиво же еще осталось…
— Но нет шампанского.
Тут до меня дошло.
— О'кей. Я временами туго соображаю. Ладно, поехали.
Мы отнесли аппарат в машину, погрузили туда же свой бар, оставили ключи от студии в бакалейном магазине на углу (передадут куда надо) и двинули в аэропорт, заскочив по дороге в
В Лос-Анджелесе нас встретил Маррс.
— Что происходит? Джонсон мечется как угорелый, с ног сбился.
— Он назвал причину?
— Да чушь какая-то. Здесь ждет парочка репортеров. Хотите им что-нибудь сказать?
— Не сейчас. Поехали отсюда.
Джонсон встретил нас холодно.
— Так я жду объяснений. Где вы рассчитываете найти специалиста, разбирающего по губам китайскую речь? Или русскую?
Мы все уселись в кресла.
— Что у тебя есть на сегодняшний день?
— Помимо головной боли? — Джонсон протянул мне краткий список.
Я пробежал его глазами.
— За сколько времени можно доставить их сюда?
— Доставить их сюда? — взорвался Джонсон. — Я вам что, мальчик на побегушках?
— Практически — да. Хватит валять дурака. Так сколько времени потребуется?
Маррс хихикнул при виде Джонсоновой мины.
— Что ты скалишься, идиот?
Маррс не выдержал и расхохотался от всей души, я тоже.
— Ну смейтесь, смейтесь. Мне лично не до смеха. Когда я позвонил в местную школу глухонемых, там бросили трубку. Сочли меня досужим остряком. Ладно, опустим детали. В этом списке три женщины и один мужчина. Они владеют английским, французским, испанским и немецким. Двое из этой четверки работают на Восточном побережье, я им телеграфировал и жду ответа. Один живет в Помоне, а еще один работает в Аризонской школе глухонемых. Вот все, что мне удалось сделать.
Мы обдумали его сообщение.
— Садитесь на телефон, обзвоните все штаты, а если потребуется, свяжитесь с заграницей.
Джонсон пнул ногой стол.
— А что вы будете делать с ними, если мне посчастливится их найти?
— Потом узнаете. Сажайте их в самолет и везите сюда. Когда они прибудут, поговорим начистоту. Мне понадобится небольшой кинозал — не ваш, а другой, и хороший судебный стенографист.
Джонсон призвал небо в свидетели своей нелегкой доли.
— Мы будем в «Коммодоре». А вы, Маррс, держите пока репортеров подальше. В свое время мы им подбросим материальчик. — И мы откланялись.
Джонсону так и не удалось найти англоязычного специалиста, который умел бы читать с губ по-гречески.
Эксперта по русскому языку он откопал где-то в Пенсильвании, специалистка по фламандскому и голландскому языкам прибыла из Нидерландов, из Лейдена, а в самую последнюю минуту он наткнулся на кореянку, которая работала в Сиэтле наблюдателем по поручению китайского правительства. Пять женщин и двое мужчин. Мы заключили с ними надежные контракты, составленные Самюэлсом, который вел теперь все наши юридические дела. Прежде чем специалисты поставили под контрактами свои подписи, я произнес небольшую речь:
— Эти контракты, как вы могли убедиться, будут регламентировать вашу личную жизнь и работу в течение целого года. В них включен особый пункт, согласно которому вы по нашему желанию вправе продлить контракт еще на год. Так что давайте внесем ясность. Жильем мы вас обеспечим, все остальное вы будете
— Ваши рекомендательные письма, ваше профессиональное мастерство и предыдущая трудовая деятельность прошли тщательную проверку, но вы и впредь останетесь под постоянным надзором. Вы должны будете лично заверить и нотариально засвидетельствовать каждую страницу, возможно даже каждую строчку, сделанных вами протокольных записей, в чем вам поможет мистер Соренсон. Вопросы есть?
Вопросов не было. Каждый получал баснословное жалованье и всячески подчеркивал ревностную готовность добросовестно выполнять свои обязанности. Все подписали контракт.
Предприимчивый Джонсон купил небольшой пансионат, и, положив в карман кругленькую сумму, некое частное детективное агентство согласилось взять на себя приготовление пищи, уборку помещений и необходимый транспорт.
От самих специалистов мы потребовали, чтобы они не обсуждали друг с другом свою работу, особенно в присутствии домашней прислуги, и они пунктуально следовали этим указаниям.
Примерно через месяц мы созвали совещание в кинозале у Джонсона. С собой у нас был один-единственный ролик с пленкой.
— А ролик зачем?
— Он-то и объяснит вам причину всей нашей скрытности. Киномеханика звать не надо. Фильм прокручу я сам, посмотрим, что вы о нем скажете.
Все недовольно поморщились.
— Ох и надоела мне эта детская игра в кошки-мышки, — фыркнул Кесслер.
По пути в кинобудку я услышал голос Майка:
— Не более, чем мне.
Из будки мне было видно только изображение на экране, и все. Я показал фильм, перемотал пленку и вернулся обратно в зал.
— И последнее, — сказал я. — Прежде чем мы приступим к обсуждению, прочтите вот этот документ. Он представляет собой заверенную и нотариально засвидетельствованную запись того, что было прочитано по губам персонажей, которых вы только что видели на экране. Кстати говоря, это не «персонажи» в литературном смысле слова, а вполне реальные люди. Вам только что был показан документальный фильм. Запись расскажет, о чем они говорили. Прочтите ее. В багажнике машины у нас с Майком лежит одна штуковина, и мы хотим ее вам показать. Мы вернемся, когда вы закончите чтение.
Майк помог мне перенести аппарат из машины в зал.
Мы вошли в дверь в тот миг, когда Кесслер с размаху швырнул запись подальше от себя. Листы запорхали в воздухе, а разъяренный Кесслер с воплем «что здесь происходит?» вскочил на ноги.
Не обращая на него внимания и игнорируя возбужденные вопросы остальных присутствующих, мы подключили аппарат к ближайшей розетке.
Майк взглянул на меня:
— Есть какие-нибудь пожелания?
Я мотнул головой и предложил Джонсону замолчать хотя бы на минуту. Майк откинул крышку и, помедлив, взялся за ручку настройки. Я толкнул Джонсона в кресло и выключил свет. В комнате стало темно. Джонсон взглянул мне через плечо и замер с открытым ртом. Было слышно, как Бернстейн от изумления тихо выругался.