Неофициальная история крупного писателя

Чэнь Мяо

Итак, из него делают шута, мишень, по которой те­перь все будут стрелять! Что же делать? Просить про­щения у редакции? Каяться перед начальством? Молить Вэй Цзюе о заступничестве? Писать опровержение? Он вернулся к себе, рухнул на кровать и продолжал думать, но ни один способ не подходил. Писатель вновь как в тумане увидел свой родной город, надвратную башню, темную улицу, которая шла от нее, развалившийся домик, безумную старуху с распущенными волосами. Старуха снова слилась с Цзян Цин, бросилась на него.

— А! — закричал он в ужасе и очнулся. Сердце его бешено колотилось, на теле выступил холодный пот. Почему обе эти старухи преследуют

меня, да еще в са­мые тяжелые минуты моей жизни? Уж не означает ли это, что мои дни сочтены? Он умен, способен к любым переменам, может проникнуть и в далекие горы, и в глухой лес, и в глубокое море, для него нет закрытых дверей. По своему чутью и знанию современной обста­новки он человек выдающийся, настоящий герой, кото­рого нельзя не уважать. Так неужели сейчас ему сужде­но погибнуть?

Он встал, прошелся по комнате, и вдруг перед ним как будто блеснул свет. Писатель даже хлопнул себя по ляжкам: «Ведь вокруг полно выходов, чего печалиться? Ну хотя бы такой простой способ — перейти в наступ­ление и написать статью, обличающую этого вонючего Чжун Чжуана!»

Сказано — сделано. Он уселся за стол, сочинил очень язвительную и злобную статейку «Принимаю вы­зов Чжун Чжуана», подписал ее «Чжуан Чжун» и отнес в редакцию. Он был убежден, что это первый отклик на памфлет, поэтому радостно напевал.

Несколько дней опять прошли в волнении, статья так и не появилась, но зато разнеслись слухи, что Чжун Чжуан — это Чжуан Чжун. «Человек выступил против самого себя, делая вид, что он совсем другой. Вот анек­дот! Впору сатирическую комедию писать»,— смеялись люди. Чжуан Чжун так часто слышал это, что заподо­зрил всех в сговоре, но вдруг задумался над последними словами. Чем давать другим потешаться над собой, не лучше ли написать сатирическую комедию самому? Раз­ве это не будет прекрасным примером самокритики? Уж себя-то я знаю отлично, так что меня никто не пере­плюнет, и пьеса прогремит по всей стране. Прежде была комедия «Когда краснеют листья клена», а я назову свою «Когда желтеют листья ивы». Это будет означать, что главный герой настолько разложился, что его можно сравнить лишь с желтым засохшим листом...

Но когда Чжуан Чжун без сна и отдыха кровью сердца творил свою сатирическую комедию, пришла весть о том, что какой-то человек из другой провинции уже написал пьесу на подобный сюжет. Опять, что называется, столкновение поездов! Такого удара Чжуан не мог перенести. Ему казалось, будто кто-то разрыл могилы его предков и похитил оттуда все драгоценности. Зачем же ему теперь дописывать комедию? Даже если он ее допишет, кто ее согласится поставить? Он решил, что этот автор попросту плагиатор и украл у него текст. Правда, своего черновика Чжуан никому не пока­зывал, но кто поручится, что в момент наивысшего творческого вдохновения он не говорил сам с собой и кто-нибудь не подслушал! Никто не поручится! Значит, автор этой пьесы действительно плагиатор. Чжуан Чжун немедленно настрочил жалобу, напомнив, что старая ведьма, пытавшаяся узурпировать власть у партии, постоянно присваивала чужие произведения, чтобы нажить политический капитал, и что эта отвратительная манера сохранилась до сих пор. Хотя прошло уже два с половиной года после разоблачения «банды четырех», души этой банды витают среди нас, мириться с этим нельзя.

К сожалению, его жалоба не возымела действия. То­гда он переписал ее в нескольких экземплярах и повсюду расклеил. Вскоре поставили пьесу его соперника. Люди уже входили в театр и покупали программки, как вдруг в фойе ворвался

человек с растрепанными волосами, каплями пота на лбу и стал торопливо раздавать всем листки, вынутые из-за пазухи:

— Прочтите, прочтите обязательно! Это «Заявление Чжуан Чжуна», «Заявление Чжуан Чжуна»!..

ПОСЛЕСЛОВИЕ,

в котором говорится то, чего нельзя не сказать

Вот, пожалуй, и все разрозненные факты, которые мне удалось собрать о Чжуан Чжуне. Еще я слышал, что в результате разбирательства он понес наказание. На этом можно было бы и кончить, но несколько дней на­зад на улице я встретил его, совсем не печального, а очень даже довольного. Я подивился его несгибаемости, его несокрушимому оптимизму и в то же время усо­мнился: не предпринимает ли он новых важных акций, не уловил ли он в нашем обществе каких-нибудь очеред­ных тенденций? Мне хотелось окликнуть его и погово­рить по душам, но он прошел мимо меня очень важный, устремив глаза вверх, как будто вокруг никого не было. Наверняка у него случилось что-то приятное, а что именно, я пока не знаю, потом надеюсь выяснить.

Виделся я и с другом, который составляет «Словарь литераторов», он снова корпел над рукописью. Я спро­сил, почему словарь до сих пор не вышел. Он ответил, что верстка была, ее разослали для сбора мнений и не­которые писатели действительно прислали разные ис­правления и добавления, так что сейчас нужно учесть их. Я, естественно, поинтересовался, нет ли дополнений о Чжуан Чжуне. Тогда он вытащил из кучи бумаг, лежавших на столе, какой-то конверт и протянул мне:

— Посмотри, это письмо от него.

Я прочитал письмо от первой до последней строчки и считаю необходимым привести его здесь, так как это поистине драгоценный материал о редком писателе:

«Уважаемый составитель «Словаря литераторов»!

Разрешите поздравить вас с великолепным начина­нием, потому что ваша работа чрезвычайно важна не только для настоящего, но и для будущего китайской литературы. Неся ответственность перед нашим наро­дом и нашими потомками, мы должны освещать факты с предельной правдивостью, без всякой утайки и лжи — иначе мы обманем собственных детей и внуков и внесем путаницу в историю литературы. Именно поэтому я хо­тел бы предложить для статьи о моей скромной персоне следующие изменения или дополнения:

Отрывок о моем романе «Всегда вперед» нужно исправить так: «Это первое в нашей литературе произве­дение, описывающее модернизацию промышленности и пылко воспевающее самоотверженность рабочего клас­са. Оно беспощадно бичует некоторых руководителей, закосневших в бюрократизме и мешающих «четырем модернизациям». Это прекрасное произведение сниска­ло любовь читателей и сохраняет большое значение до сих пор».

В период десятилетнего господства Линь Бяо и «банды четырех» Чжуан Чжун, как и многие деятели литературы и искусства, подвергся жесточайшему гнету. По необоснованным обвинениям он был посажен в ко­ровник, а затем в конюшню, но продолжал вести реши­тельную борьбу против распространенных тогда совре­менных суеверий. Особо следует отметить, что в июле — сентябре 1975 г. он непосредственно выразил не­нависть народных масс к старой ведьме и подвергся такой бешеной травле со стороны «банды четырех» и ее приспешников, что даже заболел.