Неоготический детектив

Миллар Маргарет

Сестра вернулась к стопке тарелок. Вода успела остыть, ее поверхность покрылась слоем жира, и грубое мыло не мылилось. Опустив руки в грязную жидкость, она попыталась повторить свою песню, но не смогла вспомнить мелодию. Да и слова больше не казались пророческими, а всего лишь грустными: «Действительно ли грядет хороший день, Господи? А может, нет?»

* * *

В полдень во внутреннем дворе, у алтаря, было совершено официальное оглашение. Высокий, худой мужчина в очках, уже обритый и в одеянии, был коротко представлен Учителем:

— Со смиренной радостью я знакомлю вас с братом Верность Ангелов,

который пришел, дабы разделить с нами нашу жизнь здесь и наше спасение в будущем. Аминь.

— Аминь, — сказал брат Верность.

— Аминь, — эхом откликнулись остальные.

Среди братьев возникло легкое волнение, но они быстро успокоились и вернулись к своей работе. Брат Свет с трудом тащился к амбару, с удовлетворением представляя, как скоро изменятся белые нежные руки новообращенного. Сестра Раскаяние с лицом, искаженным от волнения и одышки, торопливо семенила к кухне: «Он не стар, но, конечно, уже и не молод. Носит очки — значит, у него слабое зрение; может, он не заметит Карму? Как ужасно быстро она выросла в женщину».

Брат Терновый Венец вел трактор, насвистывая сквозь зубы. Он видел машину новообращенного — о, какая чудесная машина! Как перерастает мурлыканье мотора в низкий, мощный рев! Он вообразил себя за рулем: нога на тормозе, и — повороты на горной дороге, один за другим, только шины визжат! Зум, зум — это я еду! Зум, зум, зум!

Брат Твердое Сердце с братом Языком взялись за мотыги и возобновили прополку сорняков на огороде.

— Интересно, сильная ли у него спина? — подумал вслух брат Твердое Сердце. — Это важно. Руки и ноги можно развить либо работой, либо упражнениями, но сильная спина — это от Бога. Разве не так?

Брат Язык кивнул, мысленно моля Бога, чтобы его напарник заткнулся: как всегда, с первых слов он успел ужасно надоесть.

— Да, сэр, сильная спина у мужчины и красивые тонкие лодыжки у женщины — это дары от Бога. А, брат Язык? О, женщины! Как я без них скучаю! Хочешь, раскрою один секрет? Я никогда не был привлекателен, но мне случалось иметь большой успех у женщин. Можешь мне поверить.

Брат Язык кивнул. «Интересно, кто-нибудь успеет заткнуть пасть этому ублюдку, пока я его не пристукну?»

— Что-то ты сегодня неважно выглядишь, брат Язык. Осунулся-то как! Может, плохо себя чувствуешь? На твоем месте я бы передохнул, а то, глядишь, плеврит снова возобновится… Сестра Благодеяние говорит, что тебе нельзя уставать. Ступай-ка лучше, вздремни малость.

Учитель взобрался по ступенькам на вершину Тауэра, чтобы, как всегда, посмотреть вниз, на голубое озеро в зеленой долине, и вверх, на зеленые горы в голубом небе. Обычно этот вид вдохновлял его, но сейчас он чувствовал себя старым и усталым. Проверка брата Верность Ангелов была нелегким делом — тот ведь в ответ тоже проверял его. А нужно было еще управлять матерью Пуресой, заставлять ее быть спокойной и довольной. По мере того как слабело ее тело, возвраты в прошлое становились все более дикими. Она непрерывно что-то приказывала Кэпироту — своему слуге, умершему тридцать лет назад, и приходила в ярость, когда приказы не выполнялись. Звала родителей и сестер и горько плакала, когда они не отвечали. Иногда принималась перебирать четки, и в эти моменты никто не смел ее отвлекать. Новый брат не понравился ей с первого взгляда; она осыпала его испанскими проклятиями, обвиняла в том, что он пытается ее ограбить, и грозилась выпороть. Учитель

знал, что приближается время, когда ее придется отослать, и надеялся, что она умрет раньше, чем это станет действительно необходимо.

Спускаясь вниз, чтобы представить новообращенного, он оставил ее в комнате. Сейчас он тихо постучал в дверь и, прижав губы к щели, прошептал:

— Любимая, ты спишь?

Ответа не последовало.

— Пуреса?

Молчание.

«Она спит, — подумал Учитель. — Господи, будь щедр и милостив, пусть она умрет прежде, чем проснется».

Он запер дверь, чтобы она не могла выйти, и, ощутив потребность помолиться, отправился в свою комнату.

Мать Пуреса, спрятавшись за каменным алтарем во внутреннем дворике, наблюдала, как понапрасну запирали ее дверь, и хихикала, пока совсем не обессилела и глаза не стали мокры от слез.

Она долго оставалась в своем убежище. Там было прохладно и тихо. Ее подбородок опустился на высохшую грудь, веки сомкнулись. И тут, с шумом рассекая воздух, прямо с неба к ней слетел Кэпирот.

Глава семнадцатая

Куинн наткнулся на нее, когда она брела вверх по грунтовке, совершенно окостеневшая, вытянув вперед руки, будто маленькая девочка, которая ослушалась родителей и выпачкалась в грязи. Однако даже на расстоянии Куинн понял, что то была не грязь, а кровь. Ее одеяние было сплошь заляпано кровавыми пятнами.

Он затормозил, вышел из машины и окликнул ее:

— Мать Пуреса, что вы делаете?

Она его не узнала, но не испугалась и не удивилась.

— Ищу туалетную комнату. Я руки запачкала. Они липкие, и это очень неприятно.

— Где вы их запачкали?

— О, далеко отсюда. Совсем далеко.

— Туалетная комната в противоположной стороне.

— Надо же. Придется возвращаться, — она пристально посмотрела на него снизу вверх, склонив голову набок, как назойливо-любопытная птица. — Откуда вы знаете, где находится туалетная комната?

— Я здесь уже бывал. Мы с вами беседовали, вы даже обещали прислать мне через Кэпирота письменное приглашение.

— Я вынуждена его отменить. Кэпирот больше у меня не служит. Последнее время он слишком далеко зашел в своем актерстве. Я приказала ему удалиться до наступления ночи… Вы, я полагаю, думаете, что это настоящая кровь?

— Да, — серьезно сказал Куинн. — Именно так я и думаю.

— Чепуха. Это сок. Кэпирот смешал какой-то сок с крахмалом, чтобы надо мной подшутить. Конечно, я ни на секунду ему не поверила. Но это жестокая шутка, верно?

— Где он сейчас?

— О, далеко отсюда.

— Где?

— Если вы будете кричать на меня, молодой человек, мне придется приказать вас выпороть.

— Это очень важно, мать Пуреса, — сказал Куинн, пытаясь говорить спокойно. — Это не шутка. Кровь настоящая.

— В самом деле? Я давно подозревала его в каких-то махинациях, — она подозрительно взглянула на уже потемневшие, липкие пятна на одежде. — Настоящая кровь? Вы уверены?

— Да.

— Боже мой, мне и в голову не приходило, что он может зайти так далеко. Надо же, собрать настоящую кровь только для того, чтобы вылить на меня! Как думаете, где он ее достал? Из козы или из цыпленка? А, я поняла: он притворился, что приносит себя в жертву перед алтарем… Молодой человек, куда же вы? Не убегайте. Вы обещали показать мне, где туалетная комната.