Неоконченное письмо
Шрифт:
И опять эта муха под руку лезет… Да не мешай ты, Немезида!
Урсула, однако, считала, что демонстраций и уличных беспорядков уже недостаточно, что назрело время вооруженной борьбы. Она планировала создать по всей стране – раньше или позже – сеть подпольных боевых ячеек наподобие нашей. А потом развязать гражданскую войну и свергнуть существующий прогнивший режим. Что должно было прийти ему на смену? Пожалуй, и Урсула представляла это не совсем ясно. Главным для нее был сам процесс борьбы, «разрушение устоев».
Ее детство было благополучным. Она отлично училась в школе и университете. Быстро защитила диссертацию
Объектом акции протеста она избрала одну из атомных электростанций. Работа таких электростанций сопряжена, как известно, с опасностью радиоактивного загрязнения окружающей среды. Сумка с самодельной бомбой была незаметно оставлена в стенном шкафу – в приемной у директора станции. Что-то не сработало в таймере. Вместо часа ночи взрыв прогремел в полвосьмого вечера. В приемной были выбиты окна, а самое главное – смертельно ранена находившаяся там уборщица. Это была первая кровь, которую пролила Урсула.
На следующий день оба ее сообщника были арестованы. Фотографии Урсулы, разыскиваемой ФБР, появились в газетах. Но ей удалось ускользнуть – через дырявую, как и теперь, мексиканскую границу. В конечном итоге она нашла прибежище в одной из арабских стран – то ли в Судане, то ли в Йемене (даже в разговорах со мной Урсула не особенно распространялась об этой поре своей жизни). Там, в лагерях террористов, она прошла боевую подготовку. Ее учили обращению с оружием, искусству рукопашного боя, изготовлению бомб, методике направленных взрывов.
Как-то наедине с Урсулой я спросил, какие чувства испытывала она к своим учителям, – ведь многое в их идеологии и целях было для нее совершенно неприемлемо. Прежде всего, их изуверское отношение к женщине.
– Я ненавидела это, но старалась не показывать, – ответила она. – А со мною лично они вели себя нормально. Они не воспринимали меня как женщину, я была в их глазах просто союзником в борьбе с «большим сатаной». Кроме того, они понимали, что в их среде я не задержусь – вернусь обратно, в свое буржуазное общество, чтобы разрушать его.
– Но от равноправия женщин и от других демократических свобод не останется и следа, если исламские фундаменталисты в конечном итоге завоюют мир. Стоит ли вступать с ними в союз?
– Да, стоит, – отчеканила Урсула. – Сколько раз объяснять тебе, Майкл, разницу между революционной тактикой и революционной стратегией? Ради победы мы готовы вступить во временный союз хоть с чертом. Однако наши стратегические цели остаются неизменными – полная свобода человеческой личности.
– Но вот предположим: наша революция восторжествует в странах Запада, а над остальной частью Земли взовьется зеленое знамя исламского фундаментализма. Что тогда?
– Тогда наша революция и вступит в завершающую фазу. Победив в странах Запада, мы без колебаний пустим в дело его ракетно-ядерный арсенал. Без малейших слюнтяйских колебаний!..
Никогда прежде, даже наедине со мной, Урсула не говорила так откровенно о том, какими ей видятся грядущие революционные свершения. Ее зеленые глаза блестели, исполненные мрачной силы. Внешние враги, конечно же, не могли ждать от нее пощады. Тогда я спросил об отношении победившей революции к возможным внутренним врагам.
– Внутренние враги не просто возможны, они неизбежны! И уговоры на них никогда не действуют. Загляни в историю – сколько революций провалилось лишь потому, что была проявлена мягкотелость. Да, насилие противоречит нашему принципу свободной человеческой личности. Но ведь насилие будет необходимо только на первом этапе построения нового общества. А потом непременно наступит торжество истинной общечеловеческой свободы! Мы с тобой, Майкл, еще увидим это собственными глазами. Непременно!..
Через три года после своего бегства из Соединенных Штатов Урсула под чужим именем вернулась обратно. И приступила к созданию «Революционной армии». Молодой крикун-левак, я вступил в ее ряды одним из первых. Хотя не меньшую роль сыграла, не могла не сыграть моя любовь – я пошел за Урсулой, как теленок на веревочке… Вот замечаю у себя эту не очень привлекательную черту – перекладывать ответственность за выбор собственного пути на чужие плечи. Но ведь так оно и было! Если бы его величество случай не свел меня с Урсулой, жизнь моя могла сложиться совсем по-иному. Сидел бы я сейчас не в камере смертников, а, например, в мягком кресле преуспевающего адвоката. Да что толку гадать теперь…
Отношение, которое я испытываю к тебе, Майки, какое-то двойственное. Иногда мне кажется, что это письмо я пишу собственному сыну. Ведь ты появишься на свет после меня, из кусочка моего тела, в качестве моего продолжения на Земле. А потом вспоминаю: с точки зрения генетики я не твой отец, я твой брат-близнец. И значит, мои родители – они и твои тоже.
В раннем детстве мама любила обряжать меня в платьица, как девочку. Не скажу, чтобы это мне нравилось. Но я никогда не возражал, я был послушным ребенком. Мама звала меня «Майки косолапый» – при ходьбе я загребал носками внутрь. Потом, уже подростком, мне пришлось долго делать специальные упражнения, чтобы избавиться от этой походки. У тебя, Майки, будет такая же походка, она передается с генами. Но походку все-таки можно исправить. Как и некоторые другие недостатки, унаследованные генетически. Помни об этом, Майки.