Неоконченный поиск. Интеллектуальная автобиография
Шрифт:
«Нищета историцизма», как мне кажется, является одним из моих самых тяжеловесных произведений. А после того, как я написал десять разделов, составлявших первую главу, весь мой план рассыпался: раздел 10, об эссенциализме, озадачил моих друзей настолько, что я должен был доработать его, и из этой доработки и нескольких сделанных мною замечаний о тоталитарных тенденциях в «Государстве» Платона — замечаний, которые также показались непонятными моим друзьям (в особенности Генри Дан Броадхеду и Маргарет Дальзиэль), — выросло, или взорвалось, без всякого плана и против всех планов, последствие, «Открытое общество». После того, как оно начало приобретать очертания, я вырезал его из «Нищеты» и сократил «Нищету» до более или менее первоначально намеченного содержания.
Был еще один, менее важный, фактор, способствовавший появлению «Открытого общества»: меня приводил в негодование обскурантизм допросов о «едином и многом» в древнегреческой
После того, как «Открытое общество» было отделено от «Нищеты», следующим шагом я завершил три первых главы «Нищеты». Четвертая глава, которая до тех пор существовала только в схематической форме (и без обсуждения того, что я позднее назвал «ситуационной логикой»), была закончена, я думаю, только после того, как был написан первый черновой вариант первого тома «Открытого общества», посвященного Платону.
То, что эти работы совершались в несколько путаном порядке, несомненно, отчасти объясняется внутренним ходом моей мысли, но и отчасти, как мне кажется, пактом Гитлера и Сталина и реальным началом войны, а также странностью хода войны. Как и любой другой, я опасался, что после падения Франции Гитлер вторгнется в Англию. Я почувствовал облегчение, когда он вместо этого вторгся в Россию, хотя и опасался, что Россия может не выстоять. Но, как сказал Черчилль в одной из своих книг о Первой мировой войне, войны не выигрываются, а проигрываются; и Вторая мировая война была проиграна танками Гитлера в России и японскими бомбардировщиками в Перл Харборе.
«Нищеты» и «Открытого общества» были моим вкладом в военные усилия. Я подумал, что свобода снова может стать центральной проблемой, в особенности при возрождении влияния идей марксизма и крупномасштабного планирования (или «дирижизма»); и поэтому эти книги были задуманы как защита свободы от тоталитарных и авторитарных идей и как предупреждение об опасности историцистских суеверий.
Обе они выросли из теории познания Logik der Forschung и из моего убеждения, что наши часто неосознанные воззрения на теорию познания и его центральные проблемы («Что мы можем знать?», «Насколько достоверно наше знание?») решительно определяют наш подход к себе и к политике [187] .
187
187 Эта связь кратко обрисована в моей лекции в Британской Академии [1960(d)], теперь она представляет собой Введение в «Предположения и опровержения» [1963(a)]; см. разделы ii и iii.
В Logik der Forschung я пытался показать, что наше знание растет методом проб и устранения ошибок и что главное различие донаучного и научного роста состоит в том, что на научном уровне мы осознанно занимаемся поиском наших ошибок — осознанное применение критического метода становится главным инструментом роста. По-видимому, уже тогда я хорошо понимал, что критический метод — или критический подход — состоит, в общем случае, в поиске трудностей и противоречий и их пробных разрешений и что этот подход можно перенести далеко за пределы науки, которая характеризуется критическими проверками. Так как я писал: «В этой работе я поставил критический — или, если хотите, ‘диалектический’ — метод разрешения противоречий на второе место, поскольку моей задачей было попытаться развить практические методологические аспекты моих воззрений. В одной из до сих пор неопубликованных работ я попытался встать на критический путь…» [188] (Ссылка была на Die beiden Grundprobleme.)
188
188 См. Logik der Foschung [1934(b)], с. 227 и далее; [1959(a)], с. 55, примеч. 3 к разделу 11; [1966(e)], с. 27. См. также [1940(a)], с. 404, [1963(a)], с. 313, где метод проверки описывается как критический по сути, то есть как метод поиска ошибок.
В «Открытом обществе» я подчеркивал, что критический метод хотя и продолжает использовать везде, где только возможно, проверки, и предпочтительно практические проверки, могут быть превращены путем обобщения в то, что я назвал критическим или рациональным подходом [189] . Я утверждал, что одним из лучших значений «разума» или «разумности» является открытость критике — готовность подвергаться критике и стремление критиковать самого себя; и я пытался доказать, что этот
189
189 Я чаще, чем это было необходимо, пользовался уродливым словом «рационалистский» (например, в словосочетании «рационалистский подход») там, где более подходящим и ясным было бы слово «рациональный». Причиной (неосновательной) этого было то, что я выступал в защиту «рационализма».
190
190 Cм. «Открытое общество», том II, [1945(c)] и позднейшие издания, глава 24 (глава 14 немецкого издания [1958(i)]).
191
191 Адриенн Кох использовала название «Критический Рационализм» для тех отрывков из «Открытого общества», которые она выбрала для своей книги Philosophy for a Time of Crisis, An Interpretation with Key Writings by Fifteen Great Modern Thinkers (New York: Dutton & Co., 1959) [1959(k)].
192
192 Hans Albert, «Der kritische Rationalismus Karl Raimund Poppers», Archiv fur Rechts- und Sozialphilosophie, 46 (1960), c. 391–415. Hans Albert, Traktat "uber kritische Vernunft (Tubingen: Mohr, 1968; и позднейшие издания).
Неявным образом этот подход базируется на осознании того, что нам всегда приходится жить в несовершенном обществе. И это не только потому, что даже очень хорошие люди несовершенны; и совершенно очевидно не потому, что мы часто делаем ошибки в силу ограниченности наших знаний. Гораздо важнее любой из этих двух причин то, что всегда существует неразрешимое столкновение ценностей: существует множество этических проблем, которые неразрешимы потому, что возможны конфликты этических принципов.
Человеческое общество не может существовать без конфликтов — это было бы общество не друзей, а муравьев. Даже если бы такая цель была достижима, существуют важнейшие человеческие ценности, которые были бы уничтожены ее достижением, и которые поэтому не позволяют нам претворить ее в жизнь. С другой стороны, мы должны стремиться к умению гасить конфликты. Потому что здесь перед нами уже есть пример столкновения ценностей или принципов. Этот пример также показывает, что столкновение ценностей и принципов может приносить пользу и что на самом деле оно необходимо для существования открытого общества.
Одна из главных линий аргументации «Открытого общества» направлена против этического релятивизма. Тот факт, что этические ценности или принципы могут приходить в столкновение друг с другом, не делает их бесполезными. Этические ценности или принципы могут быть открыты или даже изобретены. Они могут быть релевантными в одной ситуации и не относящимися к делу в другой. Они могут быть доступны одним людям и недоступны другим. Но все это очень отличается от релятивизма, то есть от доктрины, провозглашающей, что защитить можно любой набор ценностей [193] .
193
193 В 4-ом издании «Открытого общества» [1962(c)], [1963(1) и (т)] и в позднейших изданиях есть важное Дополнение ко второму тому «Факты, нормы и истина: дальнейшая критика релятивизма» (с. 369-96, 441–473 русского издания), на которое, насколько мне известно, почти никто не обратил внимания.
В этой моей интеллектуальной биографии на самом деле следовало бы упомянуть и ряд других философских идей «Открытого общества» (одни из них относятся к истории философии, другие — к философии истории) — гораздо большее их число, чем мы в действительности можем здесь обсудить. Среди них есть и то, что было первой достаточно подробной разработкой моей анти-эссенциалистской позиции, а также, как я подозреваю, первой формулировкой анти-эссенциализма в не номиналистских и не в терминах наблюдения. В связи с этой разработкой в «Открытом обществе» можно найти и некоторую критику в адрес «Трактата» Витгенштейна, критику, которая была почти полностью проигнорирована комментаторами Витгенштейна.