Неоконченный репортаж
Шрифт:
Алёнка много раз была в театре, но то, что сейчас происходило перед её глазами, ни в какое сравнение не шло ни с одним представлением. Всегда, на всех спектаклях, как бы хорошо ни играли актёры, как бы натурально они ни вживались в свои роли, всегда чувствовалось, что это — игра, а люди — актёры. Заученные роли, сотни раз проигранные сюжеты, зачастую даже ощущалась усталость этих людей — изо дня в день, на одной и той же сцене, среди одних и тех же декораций повторять раз и навсегда заученный текст, играть выученные эмоции… Алёнка пыталась это не замечать, приходя в
Здесь же было всё настолько живо, ярко и эмоционально, так по-настоящему, что казалось даже — сами эмоции плотным туманом повисают в воздухе, буквально обволакивая зрителей.
Алёнка не отрывая глаз смотрела на эту странную пару. Девушка не играла жертву, она была сама — жертва. Но, что поражало Алёнку снова и снова — эта девушка, как и все предыдущие, буквально наслаждалась тем, что с ней делали, как бы странно это не казалось со стороны…
Увлечённая зрелищем, Алёнка не заметила, как в зале повисла звенящая тишина: музыка становилась всё тише и тише, пока не прекратилась вовсе. Все люди вокруг напряжённо молчали, не сводя глаз со «сцены».
Мужчина, приблизившись к девушке, положил свои руки ей на плечи. Она снова заметно вздрогнула и качнулась в его сторону.
Резкий рывок — и тишину в зале прорезал треск разрываемой материи. Балахон на спине был полностью разорван, и лохмотья, оставшиеся от рубища, остались свисать лишь по распятым рукам девушки.
От этого резкого звука Алёнка непроизвольно обхватила руками свою пышную грудь, будто пытаясь скрыть наготу так, как словно бы это с неё только что сорвали одежду.
Егор бросил мельком взгляд на свою спутницу, отметив в очередной раз её излишнюю впечатлительность, но промолчал, отпивая сок из своего бокала.
Снова достав нож, «монах», как прозвала его про себя Алёнка, вспорол оставшуюся ткань на рукавах рубища, и тряпки упали к ногам девушки, полностью обнажив стройное её тело. Алёнка видела, как мелко дрожит всё это красивое тело, как тяжело вздымается грудь от дыхания девушки, и ей казалось, она вот-вот услышит мольбы и стоны девушки, но в зале по-прежнему стояла звенящая тишина.
Обойдя вокруг своей распятой жертвы, «монах» остановился у неё за спиной, высоко подняв руку с зажатым в ней кинжалом. На острие заиграли блики ламп, а мужчина всё медлил, будто наслаждаясь моментом власти над своей жертвой, которая буквально изнывала, казалось, от нетерпения и ожидания действа…
— Ой… — невольно вскрикнула Алёнка, двумя руками вцепившись в руку Егора.
Он притянул девушку к себе, буквально положив спиной на свою грудь, и накрыл ладонью губы Алёнки:
— Тихо-тихо-тихо, он не причинит ей вреда. За безопасность он отвечает лично, и делает всё это далеко не в первый раз… — прошептал Егор одними губами, обжигая Алёнкино ухо, и девушка невольно вздрогнула: «не в первый раз» — значит, подобное происходит довольно часто…
Алёнка несмело высвободилась из объятий Егора, убирая его руку со своего лица, и повернулась к нему:
— А что, он так часто «это» проделывает с девушкой? — прошептала она, смотря во все глаза на Егора.
— Именно
«Они»… Хм, занятно… А вот Егор — он, интересно, только наблюдатель или активный участник всего этого?! Возможно, сегодня он в «зрительном зале» лишь только из-за неё? Только ради «экскурсии»? А уже завтра, или когда у них следующая «вечеринка», он будет принимать самое активное участие во всех этих «показах»?! Это пугало, но так притягивало и завораживало, что Алёнка потеряла дар речи, полностью растворившись в эмоциях и впечатлениях.
«Монах» тем временем перехватил кинжал, опустив его лезвием вниз, будто играя своим клинком. Чуть отведя руку назад, он рывком опустил нож на спину девушки. Но едва кончик лезвия коснулся лопатки девушки, как рука мужчины остановилась, и нож медленно и плавно заскользил по коже, оставляя тонкую красноватую полоску на её спине.
Доведя нож до поясницы, «монах» снова вскинул руку высоко вверх, и снова также резко буквально воткнул клинок на этот раз уже в другую лопатку девушки, рисуя новую линию сверху вниз, пересекая уже краснеющую полоску на её спине.
В этот момент в зале раздался глухой стон и послышался звук разбитого бокала, упавшего на пол из чьих-то дрогнувших, видимо, рук. Эти звуки словно вывели из оцепенения Алёнку, и она быстро зашептала, чуть повернувшись к Егору:
— Я не понимаю, Егор… Неужели ей совсем не больно? Она даже не стонет, не вздрагивает — как она может всё это терпеть?! — только сейчас Алёнка осознала, что девушка на самом деле словно окаменела: если до начала «представления» она вся буквально извивалась, то и дело прогибаясь в сторону «монаха», то с первого прикосновения клинка к её коже она ни разу не двинулась, и, казалось, даже не дышала.
— Она знает, что у неё нет права даже вздрогнуть сейчас. И даже если её руки будут не привязаны, она никогда не сделает ни одного лишнего движения.
— Почему?! — изумлению Алёнки не было предела: она своими глазами видела, как девушка стоит, не шелохнувшись, но совершенно не понимала, как и почему она может так стоять…
Егор пояснил, не отрывая глаз от пары в центре зала:
— Потому что рука Мастера может дёрнуться вслед, и травмы могут быть гораздо серьёзнее, чем она получает сейчас.
— Обалдеть… — прошептала Алёнка, — Вот это у неё выдержка… Какая же у неё сила воли… Но она же это всё чувствует? Она же не под наркозом? — внезапно сомнения одолели Алёнку, и она снова обернулась к Егору, пытаясь посмотреть ему в глаза.
— Конечно нет, — коротко и твёрдо ответил Егор, — Она всё чувствует, только все её крики, стоны, страсти и желания бурлят внутри неё, дожидаясь момента, когда можно будет их показать.
— Это какое-то сумасшествие… — как-то потерянно прошептала Алёнка, не в силах подобрать слов переполнявшим её эмоциям.