Неоконченный роман одной студентки (другой перевод)
Шрифт:
Он осторожно наклонился, чтобы поцеловать еще розовую от возбуждения щечку, и тут вспомнил, что она не знает его имени. Она тоже не спросила, как его зовут. Называла его «милый, милый», и только, волнующе шептала это слово на разные лады. Вот с какой всепоглощающей силой порой притягивает людей одиночество и отчаяние!
Ее транспортный талон — он забыл даже глянуть на него — еще лежал у него в кармане, а может, и нет, кажется, он вернул его, когда они вышли из авиатакси на крыше. Так или иначе, у него уже было моральное право сунуть руку в ее карман.
Он вскочил — вроде бы
Почувствовав взгляд со стороны кровати, он сжался, словно от холода, и присел на корточки, прикрывая наготу.
— Что ты там делаешь?
«Врач-псих.» улыбалась ему, и казалось, что улыбаются ее глаза, щеки, красивые плечи.
— Я ненавижу тебя! — прошипел Александр, оставаясь в неудобной позе.
— Ты не ненавидишь меня, милый, — сказала «врач-псих.» и поднялась во всем своем женском великолепии.
— Ты мне вкатила какие-то эндорфины?
— Нет, это был препарат, подавляющий серотонин и заставляющий твой собственный мозг побольше вырабатывать допамина.
— Но это одно и то же!
— Нет, совсем не одно и то же. Допамин — твой, и потом это не эндорфин.
Это его отнюдь не утешило. Однако ему пришлось выпрямиться, потому что от неудобной позы у него затекли ноги. Он поднял ее куртку и держал ее у себя перед животом.
— И сколько это будет продолжаться?
— А разве тебе не хочется подольше любить меня? — капризно сказала «врач-псих.» довольно бесстыдно потягиваясь всем телом.
— Ненавижу тебя! — рявкнул Александр.
«Врач-псих.» внезапно сникла. Потом, словно решившись, вскочила, показав и другую сторону своего женского великолепия. Схватила свое немудреное белье с кресла.
— Погоди, ты куда? — забеспокоился Александр.
— Ты же ненавидишь меня!
Он попытался было обнять ее, она же, извиваясь, как змея, выскользнула из его объятий и стала одеваться.
— Я опаздываю.
— Спасать еще какого-нибудь самоубийцу?
«Врач-псих.» рассмеялась довольно, как человек, хорошо сделавший свое дело.
— К сожалению, уже никто не покушается на свою жизнь, мой милый.
— Ты придешь снова?
Она вырвала у него из рук свою куртку, а он, позабыв стыд, стоял перед нею голый, как пациент перед врачом.
— Это зависит от тебя. И от твоих эндорфинов.
— Как ты можешь быть такой жестокой!
— Медицина всегда была жестокой, милый! Ладно, будь здоров и не делай больше глупостей!
— Неужели ты все-таки не придешь? — жалобно заскулил молодой инженер.
Она остановилась в дверях и оглядела его с ног до головы взглядом врача, будто оценивая его физический статус.
— А ты не вздумаешь снова кончать жизнь самоубийством, на сей раз из-за меня? — и она подбежала к нему,
Счастливо оглушенный признанием, Александр вернулся в кровать и погрузился в блаженство своей исключительности. В какое-то мгновение допамин или какой-то из его мозговых эндорфинов дали о себе знать мелькнувшей мыслью: «А что если разослали и других таких симпатичных психотерапевтов?» Но эндорфины сна уже одержали верх, и он утешился мыслью, что до вечера еще много времени, чтобы выспаться и обходить все городские мосты…
Вот чем кончилась размолвка Цианы с Александром.
Глава седьмая
ПАМПУШКИ ИЗ МЕЖЗВЕЗДНОЙ ПЫЛИ
Вопреки всем вмешательствам в ее память, Циана по-прежнему была верна своей любви к прошлому. Однако теперь, обиженная на всех своих современников, она летела к астероидному поясу. Ее мучала не вполне ясная цель этой командировки-своего рода ссылки. К тому же немалые трудности доставляло ей состояние невесомости в служебном планетолете. Двух недель, которые она в обязательном порядке должна была провести для адаптации на Луне, оказалось недостаточно. Она готова была возненавидеть свою спутницу только за то, что та уверенно двигалась по планетолету, забитому пакетами и ящиками. Однако спутница, уже два года работавшая на астероидах, могла оказаться очень полезной.
— И что вы там делаете? — спросила ее Циана, как только они вдвоем добрались до своей миниатюрной каюты.
Планетолет был почтовым. Он служил для доставки почты и всего необходимого. Помимо двух пилотов, другие люди редко пользовались им, так что можно было сэкономить на дополнительных устройствах для создания искусственной гравитации.
— Я медик. Сексолог, — ответила женщина, не оборачиваясь и не переставая приводить в порядок свои косметические принадлежности.
Циана не сумела скрыть удивления.
— И много ли там сексуальных проблем?
— Никаких. Знаешь ведь, работа у них тяжелая и опасная.
— Наверное, вы там с мужем? — предположила Циана, потому что в противном случае вряд ли пошлют на астероидный пояс врача-сексолога.
Впрочем, его давно уже нельзя было назвать поясом. Взявшись коренным образом перекраивать свою планетную систему, люди собирали небольшие планетки и всякие межпланетные камни вокруг космических городов для переработки. А из того, что не могло послужить ценным сырьем, сооружали основы для других космических городов. К тому же таким образом они расчищали и делали безопасными пути к планетам по ту сторону Юпитера. И теперь там трудились люди, окруженные героическим ореолом в глазах всех землян. Не в одном репортаже Циана видела, как горстка мужчин в бронированных скафандрах обрабатывала направленными взрывами очередной астероид, чтобы столкнуть его с постоянной его орбиты, а другие специальными ракетами-бульдозерами встречали его и со всеми предосторожностями толкали его к Юноне или Весте — самым крупным астероидам — или к искусственным космическим городам.