Неопознанный взрыв
Шрифт:
— Никаких подъездов! У тебя на хате…
— Час пробудешь, два? Или — всю ночь? — с надеждой спросила окончательно озябшая проститутка, рисуя про себя картины отдыха, когда хотя бы в течении двадцати четырех часом ей не придется мерзнуть на улице.
— Неделю. Кормежка и водка — за мой счет.
Кажется, баба едва не подавилась собственной слюной. Наверно не ожидала такой удачи.
— Триста баксов!
— Ну, и дерешь же ты, лярва! — возмутился клиент. — Пятнадцатилетние телки меньше запрашивают, а у тебя все женские прелести — протухший студень…
Женщина
— И вовсе не протухший! Студенек с горчицей — лучшая закуска, мальчик. Испробуешь — добавки запросишь. А цена-то без добавок…
Петька мысленно пересчитал деньги, оставшиеся после возвращения Кавказцу неотработанного аванса. Кажется, на недельку хватит, потом он что-нибуль придумает.
— Идти далеко?
— Рядом, мальчик, совсем рядом… Нырнем с тобой под арку, проходным двором пройдем к флигельку, — щебетала женщина. — На втором этаже — моя комнатенка… Маленькая, конечно, зато кровать — дай Боже… Я тебе на ней такой праздник устрою — уходить не захочешь…
И она принялась выкладывать Жмурику такие сооблазнительные подробности предстоящего наслаждения, что он ощутил нечто вроде желания.
— Показывай дорогу…
Женщина неуверенно затопталась на месте. Похоже, ей не хотелось злить многообещающего клиента, в то же время, наученная прежними общениями с разного рода мошенниками, она боялась лишиться заработка.
— Мне бы — авансик…
Жмурик, не считая, сунул в подставленную жадную ладонь несколько бумажек…
В темном проходном дворе их ожидали. Вынырнувший из темноты человек нанес два удара ножом: в горло и в сердце. Изо рта хлынула кровь и Петька, не успев даже удивиться или испугаться, рухнул на асфальт.
Убийца и проститутка-наводчица растворились в темноте…
Из доиа Таня почти не выходила — только в магазин за хлебом или крупой. Основные продукты доставлял Андрей. Возвращаясь из беготни по городу, доставал из сумки пакеты и пакетики, шутил: я, мол, у тебя не муж — заместитель по снабжению.
В один из пасмурных — то ли зимних, то ли осенних дней, не поймешь — Татьяна выбежала за хлебом. Купит ли его Панкратов или забудет — трудно сказать, в последнее время стал рассеянным до невозможности, разговаривает с женой, а сам думает о чем-то другом, потаенном.
Булочная — в двух кварталах от дома, на перекрестке оживленных улиц, неподалеку разгуливают милиционеры, подстерегают лиц «кавказской национальности». И все же перед тем, как покинуть подъезд, Таня пугливо оглядела улицу, «вчиталась» в ожидающих автобус пассажиров, прошлась внимательным взглядом по припаркованным к тротуару машинам. Везде ей чудилась страшная сутулая фигура киллера с руками, засунутыми в карманы.
Жмурика, вроде, нигде нет, но это ни о чем не говорит — наемный убийца может, как и она, прятаться в соседнем подъезде, сидеть за столиком частного кафе напротив. Поэтому Татьяна пустилась бегом по троутару. Добежит до булочной, передохнет, купит хлеб и — снова бегом к спасительной квартире.
— Танька? Вот это встреча!
Женщина резко остановилась. Будто налетела на препятствие и больно об него ушиблась. Раньше была уверена — в этом районе никто её не
Медленно, страшась глянуть в направленный на неё ствол, обернулась.
Людка? Боже мой, Людка? Та самая телка, вместе с которой Татьяна когда-то обслуживала пролуимпотента Пузана… Откуда она нарисовалась?… Может быть, ее подослал Жмурик?
Бывшая «снотворная» радостно теребила подругу.
— Чего молчишь, фуфля? Рассказывай, как и с кем живешь, сколько бабок загребаешь? Ты так изменилась — с трудом узнала… Раньше — зачуханная телка, будто хлыстом побитая, а сейчас выровнялась, держишься президентшей… Признавайся — подцепила миллиардера и сосешь из него зеленые, да?
Людка трещала не хуже автомата. С одной разницей: автомат нужно перезаряжать, отбрасывая пустой рожок и вставляя новый, а бывшая пузановская телка подобной перезарядки не требовала.
— Замужем, — скупо призналась Татьяна. — А ты где?
Известие о замужестве бывшей проститутки вызвало эффект гранаты с выдернутой чекой: через несколько секунд прогремит взрыв.
— Заму…жем… Вот это отчебучила телочка… И кто твой благоверный? Знает ли о твоем прошлом? Где работает?
— Все в норме… Лучше расскажи, что у тебя?
Раскладывать перед бывшей подружкой свои радости и страхи Татьяне не хотелось — радость, светлая и святая, немедленно будет испоганена грязными домыслами, страх усилен фальшивым сочувствием.
— Я тоже в норме. После Пузана подобрал меня Кавказец, понравились мои фуфеля. Да и то сказать, другие в постели едва шевелятся, а я в первую же ночь такую штормягу закатила — Кавказец просто обалдел. Отвалил пять сотняг баксов и приказал быть неотлучно возле него… Иногда появляется днем и приказывает подставиться… У него…
Людка принялась самым бесстыдным образом восхвалять сексуальные особенности хозяина, хвастать его неутомимостью и хваткой.
Выслушивать мерзкие откровения проститутки, поддакивать ей, изображать зависть — Татьяне все это казалось не просто стыдным, но и предельно противным. Будто её, недавно выползшую из трясины и отмытую от грязных, в»евшихся в тело и в мозг, ошметков вонючей грязи, пытаются снова погрузить в болото.
— Как поживает Ханыга?
Она знала о судьбе «начальника пузановской контрразведки» — Панкратов, ничего не скрывая, рассказал ей обо всем. Вопрос был своеобразной подготовкой к следующему, страшному, от ответа на который зависела её жизнь.
— Повязали менты алкаша, — грустно проинформировала Людка. — Незадолго до того, как замочили Пузана.
— А что со Жмуриком?
Таня спросила и задержала дыхание, просительно прижав ладонью слишком громко бьющееся сердце.
— Петька налетел на пику. Кавказец говорит: отказался мочить тебя, втрескался, дескать… Вот и довтрескивался, падло…
Подробностей Татьяна не слышала — все заслонило облегчение, пасмурный день показался на удивление мягким и даже ласковым.
— Сначала Кавказец думал поручить замочить тебя другим киллерам, после — перерешил. Дескать, пусть живет, шкура…Так что, не трусь, подружка, живи…